— Какого черта? — прошептала я, скорчив рожу.
Я собираюсь убить Питера. Что по сравнению с этим значит небольшойдемонский дисбаланс?
Со стянутым в узел животом я поставила статую в первый круг,подавила дрожь и вытерла с пальцев скользкое ощущение древней кости. Что делатьдальше, я знала, и Дженкс меня за этим занятием уже видел, но то была толькогенеральная репетиция, о чем не знал никто, кроме него. Свечи я вчера зажгла,но чары не активировала. Вроде как заколдованный маленький волк провел всю ночьна столе, а Ник старательно от него отворачивался.
Еще раз покосившись на падающий сквозь шторы свет, я всталаи подошла к вещам Дженкса, беспечной грудой сваленным у телевизора. С чувствомвины, хоть у меня и было разрешение, я выудила из груды резной тотем состилизованным изображением волка. Тотем я положила во второй круг. А в третий —прядь собственных волос, перевитую и связанную.
Живот сводило. Сколько раз отец мне твердил даже ради шуткине связывать волосы узлами? Добром это не кончается. Узел на волосахустанавливает крепчайшую связь между ними и их владельцем, особенно когдасвязываешь собственные волосы. Что случится с прядью, которую я положила втретий круг, случится и со мной. И наоборот, все, что я скажу или сделаю,отразится в том круге. Это не символ моей воли, это и есть моя воля. И мнеплохо становилось при мысли, что я ее поместила в круг ради приготовленияпроклятия.
А может, это от бримстона мне худо, — подумала я, неисключая, что наркотик подсыпал мне Дженкс, хоть он и согласился с моимрешением больше его не принимать. Ну, на этот раз хотя бы препарат былмедицинский, и настроение не швыряло из крайности в крайность.
— Ладно, — прошептала я, придвигая стул ближе кстолу. Посмотрев на Дженкса, я достала из сумки разноцветные свечи подуспокаивающий шорох бумаги, в которую они были обернуты, каждая в бумагу своегоцвети; в первый раз свечи были белые, их купила Айви, выехав «по магазинам» сНиком — горький глоток правды в той лжи, в которую превратилась наша жизнь.
Я поставила свечи и вытерла руки о джинсы, нервничая. Явсего однажды зажигала свечи усилием воли — несколько часов назад, если правдусказать, — но поскольку мой «очаг» — дежурный огонек на кухонной плите —остался за несколько сот миль к югу, придется использовать силу воли.
Мысли вернулись к ночи, когда Большой Ал, стоя в моей кухне,объяснял мне, как правильно устанавливать свечи по их именам. Сам он их зажигалтоненькой красной свечкой, зажженной от его «очага», так что, наверное,порадовался бы, увидев, что я научилась зажигать их с помощью энергиилей-линий. Благодарить за это мне следовало Кери, потому что чары лишь немногоотличались от тех, которыми она подогревала воду. Зажечь свечи усилием воли —это несколько хуже фиксирует энергию, чем если зажигать от очага, но ненамного.
— Лей-линия, — прошептала я, переставая различатьокружающее, потому что мысленно потянулась к линии — я ее нашла чуть не заполгорода отсюда. Линия отличалась от той, что проходила у меня на кладбище.Она была более бурной, медленно пульсирующей, текучей, будто вода.
Поток энергии хлынул в меня, я закрыла глаза и только дрожьв ногах теперь свидетельствовала о волне, захлестывавшей мое ци. Длилось этовсего мгновение, а казалось вечностью, и когда установилось новое равновесие, япочувствовала, что энергия переполняет меня почти болезненно.
Стиснув зубы, я откинула с глаз рыжие кудряшки, наскребланемного воска с основания белой свечи и прижала языком к зубам изнутри.
— in fidem recipere,[9] — сказала я,закрепляя свечу в узком секторе, где пересекались круги с тотемом и с прядьюволос. Я взялась указательным и большим пальцами за фитиль, медленно ихразвела, представляя, как разгорается между ними жар, и мысленно произнесла:«consimilis calefacio», запуская сложное заклинание белой лей-линейной магии,которым кипятят воду.
Ну да, заодно оно вскипятило пот у меня на пальцах, нофитиль все же вспыхнул. А прижатый к зубам комочек воска послужил фокальнымобъектом, так что кухню я не подожгла. Взгляд упал на небольшую жженую отметинуна столе. Ага, учусь.
Я зачарованно глядела, как фитиль вначале засветился, потомзанялся пламенем, когда растаял воск на верхушке — свеча была новая. С однойготово, остались две.
Следующей была черная свеча. Я отскребла с зубов белый воски заменила черным, а свечу поставила в сектор, объединяющий круги с тотемом истатуей.
— Traiectio,[10] — выдохнула я, зажигаяее тоже.
Третью свечу, золотистую, как моя аура, я поместила в сектормежду статуей и моей прядью.
— Obsignare,[11] — сказала я, зажигаясвечу отработанной уже техникой.
Пульс ускорился. Вот досюда я довела ритуал утром поднаблюдением Дженкса. Я вскинула голову, посмотрела, как дыхание колышет челкунад его коротким носом. Бог ты мой, и нос у него маленький, и уши прелестьпросто.
Рэйчел, прекрати! — одернула я себя. Надо закончить раньше,чем сработает пожарная тревога. Я взяла из сумки серую тонкую свечку, поставилав самый центр пересекающихся кругов. Вот теперь мне стало страшно. Первую свечуставят для защиты, вторую — для переноса, третью — со словом, которое«запечатывает» заклятье, чтобы оно не «распуталось». Если в конце серая свечазагорится сама, значит, заклятие я сплела успешно и могу официально считатьсяумышленно практикующей черные искусства.
Господи, прости меня. Это ради благой цели!
В мягком свете трех зажженных свечей я помассировала палец,чтобы выступила кровь, окровавленным пальцем начертила символ, значениякоторого не знала и вытерла палец о свечку. Мне казалось, будто моя воля ушла сэтой обычной каплей крови, размазанной на поцарапанном ламинате стола передсерым столбиком воска, ставшим символом моих намерений. Дрожа, я отвела руку откругов, отодвинула стул и встала, чтобы случайно не попасть ногой в одну изформирующихся сфер и не разрушить ее. Глянула напоследок на три зажженные свечии одну негорящую, помеченную моей кровью. Свечи заливали стол сиянием. Явытерла руки о джинсы.
— Rhombus, — прошептала я и тронула пальцем ближайшийко мне круг — закрывая все три сразу.
Безвременье полилось из меня, поднявшаяся черная аура мглойодела свечи, тотем, статую, мой локон, и я вздрогнула. Я никогда еще не ставилапересекающиеся круги. В местах пересечения золото моей ауры было чище, создавалосияющие сквозь черную дымку дуги. Сферы, пусть и маленькие, нерушимы для всех,кроме меня, их создателя. Но если я хоть пальцем их трону, чтобы как-топовлиять на происходящее внутри» — они разрушатся, а если б я их сделала такогоразмера, чтобы поместиться внутри самой, то моей душе угрожала бы опасностьпохуже — ее могло бы унести вместе с первоначальным проклятием.
