отделения музея.
В просторном курене расставили мебель и утварь прошлого столетия. «Залу» занимал выдолбленный из дерева челн — находка юных следопытов. Двор спешно огораживали камышовым плетнем.
Захар, безучастный ко всему, отправился прогуляться по станице, где когда-то был в пионерском лагере.
Кровельщик, латающий купол церкви, привлек внимание.
Церквушку закрыли в то далекое беззаботное лето. Помнится, вожатый говорил, что ее, как и в Раздорской, собирались взорвать, но районное начальство разрешило приспособить церковь для хозяйственных нужд.
Захар, дойдя до берега Дона, остановился. Как река преграждала путь, так и для него не было выхода из тупика, куда он попал по собственной глупости.
Возвращаясь, снова увидел человека на куполе и заспешил к раскрытым вратам, будто подталкиваемый кем.
Он знал немного одну молитву. Перекрестившись, путано ее прочитал.
Холодный взор с иконы не потеплел. Захар стал на колени, проникновенно повторил: «Да воскреснет Бог и расточатся врази Его, и да бежит от лица Его ненавидящи Его…»
Он обращался к Господу в надежде, что тот покарает преступников. На большее Захар не надеялся, зная, что за стенами храма вершится не подвластная никому жизнь.
И все же он поверил в Нечто, когда чуть позднее увидел, как Лохматый садился в красные «жигули». Захар успел запомнить номер автомобиля.
Дальнейшее выглядело очень просто: в поселке он позвонит в милицию и все расскажет, не называя, впрочем, себя.
Но когда прикрепленный к экспедиции автобус выехал на гребень горы и внизу сиротливо мелькнул силуэт церквушки, Захару пришла мысль, что Зубарь первым делом укажет на него.
— Как я забыл про это, — в досаде вырвалось у Захара.
Перед поселком дорогу перекрыли. Шофер узнал: легковушка сбила насмерть старика.
— Кто-нибудь видел? — очнулся от своих дум Захар.
— Тетка издалека. Розовая чи красная машина дедулю задела.
«Розовая или красная», — воспрянул духом Захар… Зубарь ехал по этой дороге примерно в то же время. И как задавили человека, могла знать не одна только тетка, едва отличающая самосвал от трактора.
В милицию он позвонил с переговорного пункта, описав приметы Зубаря с Лохматым.
В душу Рычнева вошло облегчение. Не посещение ли церкви сыграло свою роль?
Несколько дней прошли спокойно.
Утром, вскакивая раньше всех, пока чист и не занят туалет, он не косился с прежней опаской на администратора… Теперь уже думы о загадочном захоронении захватили Захара. Не могло быть такого, чтобы тайну «Свищева переката» не пытались раскрыть.
Начальник экспедиции как-то обмолвился про эскадрон белых, порубанный красной конницей в двадцатом году… Но с какой стати появились белые в местах, уже занятых красными?
Посещение школы ничего не дало Захару. Поселок возник после войны, и пришлые педагоги знали не больше Рычнева.
Правда, ему посоветовали обратиться к заведующей районной библиотекой.
Пожилая женщина показала несколько заметок о «Свищевом перекате».
Захар обратил внимание, что написаны они одним и тем же человеком.
— Да, Федор Васильевич Коченков, — пояснила заведующая. — Сам из казаков. Отбывал при Сталине в лагерях. Несколько лет работал у нас.
— Коченков обещал до конца выяснить, какова цель рейда есаула Пахомова в район Журавской.
— Так.
— Но где тогда продолжение?
— К сожалению, он исчез, — печально вздохнула женщина.
— Исчез?
— Он очередной раз отправился на «перекат» и не вернулся.
— Как не вернулся? — изумился Захар. — «Перекат» не заповедник в тысячу гектаров.
— Чего не знаю, — развела руками женщина.
Раскрыв библиотечный альбом, она показала на худощавого калмыковатого мужчину с узким прищуром глаз и прямыми черными усами.
— Колоритный дядечка, — заметил Захар.
— Все боялся, исполнится шестьдесят и отправят его на пенсию… Наверное, и отправили бы, да не дожил.
— Книгу он не мог написать? — вспомнил Рычнев последние слова Костлявого.
— Да-да, — спохватилась заведующая, — есть сборник его работ. Областное издательство выпустило в этом году. Правда, по каким-то причинам он оказался в двух книжечках. В первой части о захоронениях ничего нет. Вторая поступила к нам на днях, и я еще не успела… Одну минутку.
Пока заведующая отлучалась, Захар еще раз посмотрел на Коненкова.
Определенно, этого человека он или раньше видел, или он ему кого-то напоминает.
Библиотекарь вернулась смущенная.
— Странно, но второй части нет. На руках она ни у кого не может быть… Впрочем, это наши заботы. Вы зайдите попозже.
— Мне кажется, вторую часть вы так и не найдете, — не скрывал своей тревоги Захар.
— У нас учет налажен образцовый.
— Не сомневаюсь, но как-то странно.
— Ничего странного нет, — в голосе заведующей скрипуче отозвалась профессиональная струнка. — Если вам невтерпеж, спрошу в отделе комплектации.
«Найдет она брошюру — значит, все в порядке, нет — то…», — готов был поверить в самое худшее Захар.
Некое тщеславие было написано на лице появившейся женщины.
— Вот, пожалуйста, — она положила перед Рычневым книжечку в серой непривлекательной обложке, — глава шестая, «Свищев перекат».
— Погодите, — остановил ее Захар, заметив несоответствие текста, — здесь страницы не все: одиннадцатая, а потом сразу шестнадцатая.
— Какой-то детектив. Схожу еще раз.
Через минуту не столько смущенная, сколько разгневанная, она сказала то, что так боялся услышать Захар:
— Неслыханно! Во всех экземплярах страницы вырваны самым безобразным образом!
4
Герман Мешалкин не стал утруждать себя томительным ожиданием Зубаря. На другой день, сплавив часть книг, он запил, предоставив событиям идти своим чередом.
Никогда в жизни он не пил в одиночестве. Теперь же по комнате были разбросаны бутылки, а Герман, едва открыв глаза, отправлялся за водкой и пивом.
Опохмелившись перед тем, как снова напиться в обед, корил себя за бессмысленное пребывание в поселке.
Его ничто здесь не удерживало, тем более, что и Зубарь не заявился в условленное время.
Мешалкин пытался понять, почему он обязан повиноваться Зубарю.
Пару раз тот действительно выручил деньгами, когда они были нужны позарез, однажды подсказал, как лучше сбыть товар, — Бурый тогда подвязался в кооперативе, действующем по принципу купи-продай. Потом к Герману прицепились вымогатели, и ходить бы ему по миру с протянутой рукой, кабы не заступничество Зубаря.
Но, напившись, Мешалкин проклинал его. Он не любил тех, что берут нахрапом и силой и всё решают за других. Зубарь несомненно авторитет, но при случае вытрет ноги о кого угодно… Он клоп, но раздавить его невозможно, разве пока сам не лопнет.
И в это субботнее утро Герман первым делом подумал на тяжелую голову, что ему следует скорее убираться. Правда, весь «навар», как говорится, был да сплыл, — он уже начал тратить деньги, которые обязан был сдать в книготорг.
Мешалкин выпил остатки пива, добавив в него для количества сырой воды. Сегодня он намеревался последний раз поторговать и в полдень уехать домой.
