Исполнить мечту Полевого мы задумали к пятидесятилетнему юбилею Победы и успели это сделать, несмотря на случившийся развал Советского Союза. Когда это произошло, Фонд мира собрал большую конференцию, на которую приехали около четырехсот делегатов со всех бывших союзных республик, включая страны Балтики. И все присутствующие на собрании как один проголосовали за то, что, несмотря на преобразование политической карты, гуманитарное и миротворческое пространство не должно делиться по этому принципу. Все согласились с тем, что деятельность необходимо продолжать совместными усилиями. В результате Советский фонд мира был реорганизован в Международную ассоциацию фондов мира, куда вошли все национальные организации, кроме Молдавской, в которой в то время были слишком сильны антироссийские настроения, берущие начало еще со времен антиалкогольной кампании Горбачева, что привела к разорению виноградников и большим проблемам в жизни населения Молдавии. Таким образом, к сожалению, Фонд мира Молдавии остался в стороне от Ассоциации. А вот Фонду мира Украины участие в объединении помогло сохранить свои шикарные помещения в дворцовом комплексе, где располагается резиденция президента. Распоряжение Кравчука о том, что Фонд должен освободить комнаты, пришло как раз во время Международной конференции, которую наша Ассоциация проводила в Киеве. Причем распоряжение предписывало съехать в срочном порядке и не содержало никакой информации о том, что Фонду будут предоставлены какие-то другие помещения. Мое пребывание в Киеве позволило моментально среагировать на происходящий произвол и составить такое обращение к президенту, благодаря которому Фонд мира задержался во Дворце еще на восемь месяцев, а потом получил в свое распоряжение вполне приличное здание. Если бы не это совпадение, скорее всего, Фонд мира Украины прекратил бы свое существование. Ведь, выпуская подобный указ, власть была уверена в том, что эта организация себя изжила и давно не ведет никакой полезной деятельности. Сейчас, к сожалению, ввиду политической обстановки мы не сотрудничаем с Украиной, но я очень надеюсь, что когда-нибудь, хорошо бы в скором времени, все вернется на круги своя и мы снова организуем совместные проекты, направленные на помощь людям, независимо от их национальности, вероисповедания, мировоззрения и политических взглядов.
Реализация программы по электронному банку данных, а также большая программа, направленная на помощь пострадавшим при аварии на Чернобыльской АЭС стали поводом для выдвижения моей кандидатуры на получение Нобелевской премии. Работа с банком данных не может считаться полностью завершенной, но создание более двух тысяч сводных томов Книг Памяти – колоссальный труд. А все, что касается трагедии Чернобыля, – это совершенно особый случай. Буквально в считаные минуты после трагедии в Фонде мира была создана специальная Комиссия содействия пострадавшим во время аварии, благодаря действиям которой мы уже на следующие сутки после катастрофы получили реальные достоверные сведения о масштабах бедствия. Сейчас нет никакого секрета в том, что информацию тщательно скрывали. Было это холодным расчетом или возмутительной халатностью, я, конечно, сказать не могу. Но то, что делали все возможное, чтобы скрыть от мира правду, не вызывает сомнений. Так, тридцатого апреля в преддверии праздников в Киеве запустили Международную велогонку мира, в которой в знак протеста отказалась участвовать немецкая команда, открыто заявив об угрозе облучения. Но первый секретарь ЦК Компартии Украины Щербицкий то ли действительно не сознавал угрозы, то ли хотел успокоить московское руководство и мировую общественность. Он не стал отменять ни велогонку, ни первомайскую демонстрацию. Причем его желание показать, что ничего страшного не произошло, привело к тому, что людям, которые вышли на демонстрацию, не разрешали уйти из колонн. Их обязали пройти большое расстояние под ядовитыми парами (ветер от станции как раз дул в сторону Киева), создать массовость и своим присутствием на празднике убедить зарубежные страны в том, что Советский Союз полностью контролирует ситуацию. Но это был всего лишь пир во время чумы.
Первые средства для пострадавших во время аварии Фонд мира перевел уже через три дня после трагедии и продолжал вести программу по сбору пожертвований продолжительное время. Телемарафон, организованный Фондом совместно с телевизионной группой из Ленинграда, которая занималась проведением таких марафонов, стал последним подобным мероприятием, оказавшимся успешным с точки зрения сбора средств. Интересно, что договорились мы об организации телемарафона, встретившись совершенно случайно в приемной министра культуры, которым тогда был Николай Губенко. И я, и телевизионщики пришли к нему с совершенно другими вопросами, но в ожидании аудиенции решились на большую совместную работу. Сейчас сложно представить, каким непостижимым образом можно получить сутки бесплатного вещания по Первому каналу, а тогда это было сделано его руководителем Леонидом Кравченко легко и быстро. Очень мощным получился оргкомитет марафона: двадцать шесть депутатов и членов Верховного Совета и семь заместителей министров. Телемарафон позволил собрать немалые средства: триста девяносто три тысячи долларов и порядка двухсот миллионов рублей.
Для того чтобы помощь Чернобылю шла отдельной статьей, на базе Фонда под моим руководством была создана специальная Чернобыльская организация «Чернобыль – помощь». Я предполагал, что таким образом все вопросы о получении и распределении средств будут решаться быстрее. Но, пытаясь избежать волокиты, сам себя в нее загнал. Ни одно заседание правления в организации не длилось меньше восьми, а то и десяти часов. Дело в том, что в организацию входили несколько непосредственно чернобыльских благотворительных фондов и комитетов, каждый из которых тянул одеяло на себя и хотел, чтобы именно на предусмотренные им нужды выделялось больше собранных средств. Постоянные скандалы и пустая трата времени привели к тому, что из правления ушли практически все члены Оргкомитета телемарафона, которые первоначально изъявили желание войти в руководство. Эта ситуация в конечном итоге надоела и мне самому. Тем более что меня постоянно критиковали, обвиняли в единоличной власти и требовали большей свободы в распоряжении финансами. На очередном собрании я сказал, что готов эту свободу предоставить. Фонд мира сделал главное: собрал средства и бо2льшую часть отправил туда, куда посчитал нужным. А дальше действительно – плывите сами, решайте сами, что вы будете делить, как и почему. Зачем мне тратить свои нервы и время на бессмысленные распри и бесконечное выслушивание рассказов о том, кто более достойный? Но совершенно неожиданно мое предложение вызвало растерянность у членов организации. Они потребовали сделать в заседании перерыв, после которого объявили, что никуда меня не отпустят, потому что я – единственный человек, который способен объективно распределять деньги и выделять фонды не более влиятельным организациям, а более нуждающимся.
Выбрать более нуждающихся со всей территории Советского Союза из тех семисот шестидесяти тысяч человек, которые прошли через Чернобыль в первые полтора месяца после аварии, – задача практически невыполнимая. Почему такое огромное количество народа? Потому что в первые несколько суток уровень радиации был настолько мощным, что человек получал угрожающую жизни дозу, всего лишь один раз добежав до реактора с мешком с песком. И, несмотря на выработанные нормативы, люди получали увечья, не совместимые с жизнью, и речь идет не только о первых пожарных.
