народный характер. В условиях Великой Отечественной войны это было очень актуально.
Книга, уже после войны, была подвергнута острой критике. В центральном партийном рупоре — журнале «Большевик» — вышла рецензия Н. Н. Яковлева, в которой он упрекал Тарле в том, что тот не сумел показать реакционную сущность царского режима. При этом он, следуя за работой И. В. Сталина «О статье Ф. Энгельса “Внешняя политика русского царизма”», напоминает, что «оплотом европейской реакции наряду с царской Россией являлись и Англия, и Франция»[1656].
Необычная ситуация сложилась с присуждением Сталинской премии второй степени. Здесь оказалось два награжденных: А. И. Яковлев за монографию «Холопство и холопы в Московском государстве в XVII в.» и П. П. Смирнов за монографию «Посадские люди и их классовая борьба до середины XVII в.». Неординарность заключалась в том, что книги еще не были опубликованы и находились в рукописи. Если монография А. И. Яковлева вышла в свет в этом же году, то книга П. П. Смирнова еще долго оставалась неопубликованной[1657]. Только в 1947–1948 гг., уже после смерти автора, двухтомная книга была напечатана. В книге автор проводил мысль о синхронности развития городов на Руси и в Западной Европе. Главной движущей силой этого процесса он называл классовую борьбу.
У книги «Холопство и холопы в Московском государстве XVII в.» была сложная судьба. Видимо, Яковлев начал работать над монографией еще в дореволюционное время, когда готовил к изданию кабальные книги. Судя по заметкам в дневнике друга историка, академика В. И. Вернадского, книга была готова к 1930 г., но из-за «Академического дела» опубликовать ее было невозможно. Более того, по свидетельству Вернадского, «книгой хотели воспользоваться избранные уже [в академики] ком[мунисты] — я [Вернадский. — В. Т.] обвинял Грекова и Волгина»[1658]. Рукопись удалось отстоять, но долгое время она пролежала неопубликованной. Яковлева знали во властных кругах: его отец, известный чувашский просветитель Иван Яковлевич Яковлев, хорошо знал отца самого Ленина, а сам историк неоднократно встречался с основателем советской власти. Кроме того, Яковлева поддерживал влиятельный Вернадский.
В то же время книга, что очевидно, не вписывалась в идеологический контекст эпохи, поэтому причины того, почему именно рукопись Яковлева получила премию, до сих пор неизвестны. По предположению Н. А. Горской, Сталин решил вновь пересмотреть официальную историческую концепцию в сторону признания теории о рабовладельческом периоде русской истории[1659]. Впрочем, прямых доказательств этого предположения до сих пор нет. Более того, последующие события, скорее, свидетельствуют о том, что официальные идеологи вполне определились в своей поддержке феодальной концепции Б. Д. Грекова.
А. А. Зимин объяснял присуждение премии тем, что на тот момент было только две крупные монографии (Яковлева и П. П. Смирнова о посадской общине XVII в.), подходившие под ее критерии[1660]. Думается, что и подобное упрощенное объяснение мало вероятно, поскольку, как это уже указывалось выше, в общественных и гуманитарных науках премия играла в первую очередь идеологическую роль, к работам тщательно присматривались.
Первоначально книга Яковлева встретила в основном положительные отклики. Ее рекомендовали к печати Ю. В. Готье и С. В. Бахрушин. Критический отзыв представил А. Н. Сперанский. Но это не помешало публикации. В 1944–1945 гг. на книгу вышли отрицательные рецензии С. В. Бахрушина и С. Б. Веселовского, бывших до этого друзьями Яковлева. Против ее концепции категорически выступил всесильный директор Института истории АН СССР Б. Д. Греков (кстати, лауреат Сталинской премии 1943 г. «за многолетние выдающиеся работы в области науки и техники»)[1661].
Таким образом, обе книги можно рассматривать в качестве своеобразных курьезов в истории присуждения Сталинской премии.
По совокупности заслуг премию присудили Б. Д. Грекову. Мир профессиональных историков, несмотря на военное время, торжественно отметил это событие. 3 апреля 1943 г. состоялось заседание Ученого совета Института истории АН СССР в Ташкенте, где чествовали лауреата. Греков был представлен как борец с националистическими концепциями М. С. Грушевского. Именно он «нанес сокрушительный удар и созданной фашистами легенде о неспособности славян к государственному строительству»[1662].
Затем в течение трех лет премии не присуждались. Только уже после войны, в 1946 г., произошло награждение, премии давали за работы 1944 г. Присуждение проходило в условиях реализации первого послевоенного пятилетнего плана, целью которого являлось восстановление страны. В статье, напечатанной в «Правде» и посвященной лауреатам премии, всячески подчеркивалось настроение патриотизма, оптимизма и единства нации, в частности ее интеллектуальной части: «Советской интеллигенции чужды настроения скептицизма, неверия в силу научной мысли, разочарования в прогрессе… Советская интеллигенция, воспитанная в духе идей марксизма-ленинизма, верит в свою силу, потому что знает силу своего народа»[1663]. Подчеркивался особый статус работников интеллектуального фронта в СССР.
Из историков в числе лауреатов оказался только Б. Б. Пиотровский, получивший вторую премию за монографию «История и культура Урарту» (Ереван, 1944). Внимание к Урарту в то время было чрезвычайно высоким. Еще в школьном учебнике под редакцией А. В. Шестакова писалось, что племена Урарту — это предки грузин. История СССР теперь начиналась не с Киевской Руси, а с Урарту, что значительно удревняло историю всего Союза и ставило его в ряд ведущих и древнейших регионов мира. В подготовке учебника принимал участие сам Сталин, а изучение его библиотеки показало, что он испытывал особый интерес к истории древнего государства[1664].
В работе было сильно влияние яфетической теории Н. Я. Марра, учеником которого Б. Б. Пиотровский являлся. Урарту было показано автором как сильное, высококультурное государство, являвшееся реальным соперником могущественной Ассирийской империи. Проводилась мысль об огромном влиянии культурного наследия Урарту на народы Кавказа. В то же время автор подчеркивал, что «…нельзя ни один из современных закавказских народов непосредственно выводить от урартов, считая урартов его прямыми и единственными предками»[1665]. В данном случае автор явно шел против течения, поскольку не признавал прямой связи Урарту и грузин. По его воспоминаниям, на одной довоенной конференции академик Грузинской академии наук С. Н. Джанашия требовал у Пиотровского признать прямую родственную связь Урарту именно с грузинами[1666]. Несмотря на это, идеологов привлекла именно возможность при помощи работ Б. Б. Пиотровского доказать древность культуры народов СССР, их заметную роль в мировой истории.
Возможно, причиной могло стать и следующее. Исследования библиотеки Сталина показали, что он внимательно и с интересом читал учебник по истории Грузии с древнейших времен до начала XIX в., вышедший на грузинском языке в 1943 г. Эта книга при ее переиздании в 1946 г. получила Сталинскую премию второй степени (см. ниже). В частности, в учебнике утверждалось, что государство Урарту было основано хетто-субарскими племенами, которые назывались прямыми предками грузин[1667].
