и решил меня оживить? И что, никакого поцелуя с Агнией не было? Ничего?
– Ничего. Даю слово, – преклонил голову Алатар, улыбаясь очаровательной улыбкой. – Правдой было только то, что ты чуть не выколол мне глаз. Чтобы спасти тебя от лютой смерти на лютом морозе, тебя нужно было убить, быстро, мгновенно, без боли и страданий. Если ты считаешь мой поступок недостойным… – он хотел сказать «недостойным бенгардийца», но не стал, – одно слово, и я навсегда покину вас.
– Я верю тебе, Алатар, – ответил ему Астра.
– Из тебя вышел бы славный воин. Будь ты бенгардийским тигром, конечно.
– Где мы хоть? – тихо поинтересовался юный кинокефал.
– Я долго шёл. Почти сутки. На мою удачу, когда дело шло уже к вечеру, я набрёл на жёлтый дом.
– И никого рядом? Орион? – спросил Астра.
– А ты ещё надеешься? Мы одни, Астра, по-другому не может быть. Я не представляю, как возможно выжить здесь в одиночку.
– Когда я был мёртв, я… меня, меня не было, и всё. Неужели всё так до банальности просто? – спросил Астра, и смех и слёзы мешались в его голосе.
– Нет, Астра. Ты на самом-то деле и не умирал вовсе. Ведь это тоже своего рода… закон природы. Вселенная догадывалась, да что догадывалась… написано было, что я на следующий день после твоего убийства тебя же и оживлю. Поэтому ты был, как бы правильнее сказать… ни живой и ни мертвец. Так что не спеши с выводами. Мы все здесь вечно живые, нас не просто стереть с лица земли, раздавить, уничтожить, как кажется на первый взгляд. Когда-нибудь мы встретимся вновь, и, может быть, в конце ты окажешься прав. А может быть, и я. Можно бессчётное число раз вырывать тебя из лап смерти, но твоё имя, мысли, твои дела – они как волны на воде: если бросить камень, то неизбежно – рябь. Так мне мой отец говорил. Кажется, только сейчас я начинаю понимать его слова.
Астра, как бабочка вылупляется из кокона, толкаясь, стал выбираться из нагрудника и вместе с ним повалился на пол, подняв страшный грохот.
– Почему ты не сказал мне, что я лежу на столе? Зачем ты вообще положил меня на стол, да ещё засунул в свои доспехи? – негодовал Астра, поднимаясь с пола.
– Ты в моих доспехах, потому что в них струится живая и мёртвая вода, и только в доспехах она работает без ритуалов. В общем-то, они и создавалась, чтобы поднимать на поле боя павших воинов. А ты, может, и не воин, но – павший точно. К сожалению, чтобы броня вдохнула в тебя жизнь, необходим солнечный свет. На мороз я тебя выносить не стал, пожалел, а вот у окна – посчитал, будет самое то. А не сказал, потому что с этой секунды… вернее, с той самой секунды, как ты шмякнулся об пол, мы начинаем твоё обучение, – и Алатар улыбнулся той улыбкой, за которую ему можно было простить всё.
– Да? И в чём заключался мой первый урок? – жалобно спросил Астра, растирая запястьем набитую на макушке шишку.
– Смотреть по сторонам, – убаюкивающим голосом ответил Алатар, не стирая улыбки. – Чтобы твой бенгардийский учитель не тратил на тебя последние остатки живой и мёртвой воды. Порой вокруг нас скрыты ответы на вопросы, которые раньше не поддавались ответам.
– Но вода… – ужаснулся Астра. – Ты говорил, что она бесценна, а ты потратил её на меня…
– Я сейчас скажу тебе прописную истину, а ты согласишься: любая жизнь бесценна. Как бы лицемерно сейчас это ни прозвучало из моих уст… То был равноценный обмен. Тебе всё равно было не пережить ту ночь. Но я проявил слабость – не дал тебе пострадать. Потому что не вытерпел бы смотреть на твои мучения, какими бы тихими они ни были. На холоде умираешь тихо, но смерть не из приятных, впрочем, как и всякая смерть, кроме разве что той, что приходит во сне.
– Проявил слабость? – не понял Астра. – Не дал мне пострадать?
– Тебе не понять. Во всяком случае, пока. Но когда-нибудь ты поймёшь.
Астра только открыл рот, но увидел, как по лестнице с чердака нескладно спускается Умбра; юный кинокефал вскочил с табурета, подлетел к нему, подсобил слезть и заключил дракончика в крепкие объятия, приподнял и несдержанно расцеловал в чешуйчатый лоб, большим чёрным носом вздёрнув ему шапку с помпоном, и та свалилась на пол.
– Как я рад, что ты живой, Умброчка ты наш, Умбриэль! – нараспев завёл Астра. – Ну, конечно, ты живой, о чём я говорю!
Алатар только усмехнулся на лобызания Астры.
– А хочешь, – восторженно продолжал Астра, – хочешь, развороши тут всё, переверни всё вверх дном, обыщи каждый уголок, как раньше, может быть, отроешь какую-нибудь игрушку себе или…
– Что-то мне не хочется, Астра… – ответил Умбра, даже не обратив внимания на беспричинную радость Астры, высвободился из его объятий и поднял шапку. – Где моя мама? Где мой Репрев? – своими вопросами он вновь саданул юного кинокефала по сердцу.
– Я тоже себя об этом спрашиваю, малыш, – сказал Астра, и радость мгновенно исчезла с лица. – Но мы обязательно найдём твою маму, как я и обещал!
– И Репрева?
– И его… тоже, – ответил Астра, и отчего-то ему стало дурно.
– Почему мама не приходит? Ты сказал, что она скоро придёт! Я чем-то её обидел, и она меня бросила? – спросил Умбра, и слезинка скатилась по его щеке, замирая на стыках чешуек, а потом он захныкал.
Астра снова прижал его к себе, и ему, как по проводам – электричество, передавалась дрожь маленького фамильяра. Умбра всхлипывал, возя варежками по щекам.
– Что ты, ты ничем не обидел маму! И Агния не бросала тебя! Агния… она…
И тут Астра почувствовал, как лапа отодвигает его от фамильяра. Когда дракончик проплакался и раскрыл глаза, Алатар заглянул своими изумрудно-янтарными глазами в его аметистовые и без нежностей, а может, даже излишне строгим тоном сказал:
– Помнишь, как мы проходили испытания? Как сражались с мышегадом? Сегодня – ты наш путеводитель, ты ведёшь нас через очень-очень сложное испытание. Но ты сильный, смелый и храбрый, и ты обязательно справишься.
– Даже сильнее тебя? – с большим удивлением посмотрел на Алатара Умбра, и что-то живое, наконец, появилось в его голосе.
– Ну конечно, – задрав морду, ответил Алатар и улыбнулся. – Если ты пообещаешь больше не плакать.
– Обещаю! – выкрикнул Умбра, подскочив и хлопнув в ладоши. – А что мне надо делать, ну, чтобы пройти это испытание? – задумался он.
– Не плакать и не вешать нос, – ответил Алатар и поднял
