Они остановились у большой каменной вазы, полной цветов, которых Нона никогда не видела ни в лесу, ни в поле. Небольшая группа старших Сис с презрением посмотрела на них с другой стороны ниши.
Регол покачал головой:
— Подобный трюк может настроить их всех против тебя. Ты не сможешь ничего расследовать, если никто не будет с тобой танцевать. И если у твоего последнего партнера сломан нос или отсутствуют зубы...
— Я... я думаю, мной управляли. — Ара нахмурилась. Она уставилась на свои руки, чтобы не встречаться с неодобрением Сис. На краю ее запястья, всего на волосок от того, чтобы потеряться под разрезом рукава платья, лежало маленькое голубое пятнышко. Нона заметила это раньше Ары и попыталась обратить на него внимание подруги. Случайная блестка? Маленькая и блестящая бусинка, сбившаяся с чужого платья во время танца?
Ара, казалось, услышала Нону. Она замерла, затем поднесла запястье к лицу. Не блестка или бусинка, а капля какой-то ярко-синей жидкости. Не голубизна какого-либо неба. Скорее оттенок напомнил Ноне о перьях, которые Сестра Правило когда-то показывала ей, перьях птиц, которые больше не летали над Абетом. Они вели теплую жизнь в глухом лесу, а когда солнце ослабло, лед поглотил их дома. Переливчато-синий, грустный, невозможно синий, но он был здесь.
— Что это? — спросил Регол, тоже заметив каплю.
— Не знаю. — Ара понюхала ее.
Нона знала. Хотя имя, в котором она нуждалась, отстало от понимания, и, когда она наконец произнесла слово, оно сорвалось с языка Ары:
— Курал.
— Что? — Регол выглядел озадаченным.
— Яд рыбы курал. — Ара говорила медленно, ее мысли были заняты другим.
Нона?
Я здесь!
Как ты?..
Мы нить-связаны. Нона попыталась произнести это извиняющимся тоном.
Связаны? Как?
Я... Когда мы…
— Целовались, — сказала Ара.
— Что? — Регол моргнул. — О чем ты говоришь?
— Об этом. — Ара подняла запястье, но понизила голос. — Это очень редкий и очень мощный пероральный яд.
Регол выхватил из верхнего кармана вышитый носовой платок. Ара схватила его за руку.
— Пероральный означает, что мне пришлось бы проглотить это вещество, чтобы оно убило меня.
Регол убрал носовой платок:
— Что, во имя всех чертей, оно делает на твоем запястье?
Ара медленно покачала головой:
— Я не знаю.
Это был Джордо. Нона заговорила в голове Ары.
Джордо?
Да. Должен быть. Каким-то образом. Когда я боднула его головой.
Это была ты?
Э-э... да. Нона не стала дожидаться неизбежного «почему?». Подожди! Она ухватилась за краешек ответа и потянула за него, пытаясь представить себе все произошедшее. Подожди! Он пытался отравить тебя поцелуем!
Поцелуем? Так ты спасла меня?
Я... э... Мне так кажется.
Но это безумие. Ара покачала головой. Регол смотрел на нее, ожидая, что она что-нибудь скажет. Это безумие. Если бы яд был у него во рту, он бы тоже отравился. Нет никакого противоядия от курала... не так ли?
Да. Но... может быть... у него есть какой-то мешочек на нёбе?
Ему понадобится носик, какая-нибудь трубка, ответила Ара. Но как…
Была ли у него щель между передними зубами?
— Нет. — Ара фыркнула.
— Ара? — Регол взял ее за руку. — Тебе нехорошо? Ничего из этого не попало тебе в рот, не так ли?
Итак, мешочек, трубка и обработанный воском рот, чтобы предотвратить всасывание яда, сказала Нона.
— Этот ублюдок. — Ара высвободилась из хватки Регола. — Джордо Ситсис — убийца. Он убивал своих жертв поцелуем.
— Ты уверена? — Регол оглядел бальный зал в поисках мужчины, о котором шла речь.
— Совершенно уверена, — сказала Ара.
— Так что мы должны сказать твоей Сестре Чайник и получить награду, — сказал Регол. —Хорошо. По крайней мере, могут заплатить мне. Ты можешь получить… все, что получают монахини.
— Послушницы.
— И эти тоже. — Регол улыбнулся своей кривой улыбкой. — И не забудь напомнить обо мне Послушнице Ноне.
— Ты должен сказать ей сам, — чопорно ответила Ара. — Ты говорил о ней весь день.
Регол нахмурился:
— Я упоминал о ней пару раз.
Ара закатила глаза:
— Просто скажи ей, что ты чувствуешь. Она может тебя удивить. Или просто выбрось ее из своих мыслей и позволь ей стать монахиней.
И что он чувствует? удивленно спросила Нона.
Ты такая же плохая, как и он, ответила Ара. Даже хуже! Ты не знаешь, чего хочешь. По крайней мере, Регол знает. Он просто слишком напуган, чтобы просить об этом. Я думала, что ринг-бойцы должны быть храбрыми… Он вознес тебя на какой-то пьедестал. Может быть, это привычка.
Нона не смогла скрыть своего потрясения. Если бы это сказал кто-нибудь другой, кроме Ары, она бы подумала, что это ложь и над ней насмехаются.
— Итак, давай расскажем Сестре Чайник, — снова сказал Регол.
— Обязательно, — согласилась Ара. — Но прямо сейчас у нас есть разъяренный убийца с полным ртом яда. Он воспользуется им для кого-нибудь другого, прежде чем уйдет, и я очень сомневаюсь, что Чайник сможет что-нибудь сделать, чтобы остановить его.
Регол поджал губы:
— Я так не думаю. Она кажется очень грозной женщиной...
— Она сможет достать его, как только он окажется снаружи, конечно. — Ара кивнула. — Но, пока мы здесь, это моя работа. У меня идеальная маскировка. Я — одна из них. — Она подняла руки и посмотрела на свое платье.
— Итак... что мы делаем? Ты собираешься зарезать его в бальном зале? Я не возражаю, но могу вспомнить довольно много лордов, которые через несколько ударов сердца потребуют твоей крови.
— Возможно, мне не придется... — Ара кивнула в сторону главного зала. — Он идет сюда.
Джордо Ситсис пришел один, широко раскинув руки, широко улыбаясь, по-видимому, не пострадав от удара головой.
— Ты пришла в себя, Арабелла? Ты в порядке? Ты меня напугала! — Он коснулся подбородка. — И это был настоящий удар.
— Мои извинения. — Арабелла слегка присела. — Я внезапно почувствовала боль. Возможно, триксит — слишком энергичный танец для того, кто так недавно вернулся в общество.
Улыбка Джордо стала шире. Нона почувствовала, как магнетизм мальчика распространяется, как физическая вещь, подавляя здравый смысл.
