Мила не смогла сдержать разочарованного вздоха.
— Профессор…
По голосу она узнала Гурия Безродного.
— Где… Гарик? — прошептала Мила.
Молчание.
Приложив усилие, Мила наконец смогла разомкнуть веки. Лицо профессора плыло в водянистой пелене. Мила не сразу поняла, что на самом деле плывет у нее перед глазами.
— Где Гарик? — повторила она.
— Его сейчас вынесут, — ответил он.
Что-то такое было в его голосе, от чего горло Милы сжалось болезненным спазмом.
— Профессор… Многолик… Он здесь… в руинах… в одном из миров…
Прижатая к груди Гурия Безродного, она ощутила, как на миг остановилось его дыхание.
— Он хотел мою Метку… Я… не отдала. Он сказал, что он мой отец, но… он врал. А потом… он пообещал, что накажет меня, и… заманил Гарика в ловушку… Внушил ему… мысли… Он теперь умеет… внушать мысли… Профессор, что с Гариком?
Гурий Безродный не отвечал. Его молчание причиняло ей непереносимые муки, но у Милы не было сил спрашивать снова.
Наконец профессор вынес ее из руин Харакса. Возле ближайшего валуна он остановился и опустил Милу на землю. Тотчас у нее закружилась голова, и она пошатнулась.
— Держись. Сейчас…
Профессор снял с себя накидку, сложил ее в три раза и положил на валун как подстилку.
— Садись.
Мила послушалась.
— Мне нужно вернуться туда, — сказал Гурий Безродный. — Оставайся здесь, Мила, хорошо?
Мила кивнула. Это все, на что она была способна сейчас — кивать и соглашаться. Ей казалось, что она спит. Перед глазами по-прежнему все плыло, а возникающие в ее голове мысли словно блуждали в тумане — густом-густом. Мила сомкнула веки и обняла себя руками — ее бил сильный озноб.
Она потеряла счет времени и не знала, сколько просидела так, оторванная от реальности. Когда Мила наконец открыла глаза, то обнаружила, что профессор Безродный уже давно ушел, оставив ее одну. А в следующее мгновение она услышала голоса, которые раздавались совсем близко. Один из них она очень хорошо знала. Мила повернула голову и увидела Велемира, а рядом с ним — обладателя второго, незнакомого ей голоса.
Старик, облаченный в аспидно-синий кафтан с широкими откидными рукавами, был высок — выше Велемира — и очень худ. На лице его выделялись впалые щеки, высокие скулы, глубоко посаженные глаза, а над ними, словно своды пещер, — тяжелые надбровные дуги. Его жидкая и сухая серая борода была раза в три длиннее, чем у Велемира.
Они громко и горячо спорили, не обращая внимания на Милу.
— Что вы хотите этим сказать? — Голос незнакомого Миле старика был неожиданно чистым и сильным, будто принадлежал относительно молодому мужчине.
— Не делайте вид, что не понимаете меня, Владыка Мстислав, — произнес Велемир. — Именно вы предложили, чтобы третье испытание прошло в руинах Харакса. И, несмотря на все мои возражения, вам все-таки удалось настоять на своем.
— Вы в чем-то обвиняете меня, Велемир? — Его собеседник казался оскорбленным: он вскинул подбородок и хмуро смотрел на Велемира.
Тот тяжело вздохнул.
— Нет, не обвиняю. Но последствия принятого на этот счет решения таковы, что я вынужден настаивать на выяснении некоторых обстоятельств, Мстислав.
— О каких обстоятельствах вы говорите?
Лицо Владыки Мстислава приняло высокомерно-холодное выражение.
— Я хочу знать причину, по которой вы так настойчиво добивались, чтобы третье испытание Соревнований Выпускников в этом году было проведено здесь, в руинах Харакса, — спокойным, но твердым голосом сообщил Велемир.
— Причина? — ощетинился высокий и худой, как жердь, старик. — Это место ничем не хуже других — вот и вся причина.
Ярко-зеленые глаза Велемира яростно сверкнули; его голос снова завибрировал от гнева:
— Не пытаетесь ли вы убедить меня, что выбрали это место случайно?
— Именно так!
— Я нахожу, что в ваших словах есть противоречие, Владыка Мстислав, — не отводя пристального взгляда от собеседника, заявил Велемир. — Вы не могли забыть, что я предлагал провести заключительное испытание в другом месте, которое не представляло такой опасности для участников. Но вы отвергли мое предложение категорически. Вас устраивало единственное место — руины Харакса. Я хочу знать одно: чем был продиктован ваш выбор.
Владыка Мстислав тяжело задышал, сверкая глазами.
— Скажите прямо, Велемир, вы пытаетесь возложить на меня вину за все, что здесь случилось.
— Вы не слушаете меня, Мстислав! — повысил голос Велемир. — Я пытаюсь разобраться в ситуации, выяснить истинные причины, приведшие к трагедии!
— О, нет! — в свою очередь громче заговорил Владыка Мстислав. — Не нужно ходить вокруг да около, Велемир. Думаете, я не в состоянии понять, к чему вы клоните?
Он выкатил колесом худую старческую грудь.
— Что ж, раз вы считаете меня ответственным за случившееся, — дрожащим от гнева голосом заявил он, — то я сам, лично, выясню, что здесь произошло! И сделаю это немедленно!
Он резко повернулся спиной к Велемиру и без суеты в движениях, ровным быстрым шагом направился к руинам Харакса. Какое-то время Велемир задумчиво смотрел ему вслед, потом из его груди вырвался тяжелый, усталый вздох.
Мила тоже наблюдала за уходом худого высокого старца. Он шел с прямой спиной — воплощенное достоинство. Владыка Мстислав… Мила впервые увидела второе лицо Триумвирата — еще одного из троих правителей Таврики после Велемира. Ей показалось, только что, в разговоре двух Владык, она услышала нечто важное. Но думать над этим было выше ее сил — мысли ворочались в голове с трудом, словно тяжелые булыжники.
Человек в аспидно-синем одеянии исчез в руинах Харакса, и Мила уже хотела отвести взгляд, как вдруг из арочных ворот крепостных развалин показалась небольшая процессия людей.
Мила непроизвольно поднялась с камня. Сначала она увидела Гурия Безродного, за ним шел Лютов. У Милы не было душевных сил, чтобы задумываться над тем, что он здесь делает. Тем более что ее внимание почти в тот же миг привлекло шестеро человек в темно-зеленых одеждах — маги из Дома Знахарей. Четверо из них несли кого-то на носилках. Мила плохо видела с такого расстояния, но уже знала, кто там лежит.
Профессор приблизился к Миле и положил руку ей на плечо, но она этого почти не заметила. Мила не отрывала взгляда от шестерых знахарей, и когда носилки поравнялись с ней, увидела Гарика.
Он лежал с закрытыми глазами. Одна его рука безжизненно свисала с края носилок. Ко лбу прилипли мокрые пряди черных волос. Время словно замедлилось, и Мила увидела, как с кончиков его пальцев очень-очень медленно срываются капли воды. Она перевела взгляд на его лицо: оно было неестественно белым и застывшим, как гипсовая маска.
