будто тотчас потеряв к ней всякий интерес, и вновь устремил взгляд туда, где лежала Сот.
Только что лежала.
Нож блеснул серебристой рыбкой и, пролетев через гостиную, по самую рукоять вонзился в основание черепа одного из солдат слева от Расинии, намертво пригвоздив к голове фуражку. Сама Сот в это мгновение уже откатилась к дверному проему и вскочила на ноги, двигаясь отточенно и ловко, хотя и была смертельно бледна, а на плече расплывалось пятно крови. Она выхватила другой нож, метнула его во второго норелдрая — тот как раз обернулся на шум, — и лезвие вошло ему в щеку. Он страшно закричал и выронил палаш.
Расиния рванула с места. В глубину ее покоев вели две двери, но для бегства годилась лишь одна из них. За ней располагалась гостиная комната в основании башни, у самой наружной стены, с широкими витражными окнами. Сот явно пришла к тому же заключению, поскольку вывела из строя именно солдат, перекрывавших путь налево. За спиной Расинии раздался лязг стали; рискнув оглянуться, она увидела: Маркус отбил вялый удар одного из двоих уцелевших солдат и проворно следует за ней. Расиния добежала до двери, ухватилась за нее одной рукой, толкнула и ввалилась в гостиную.
Андреас уже обнажил шпагу, но на секунду замер, явно не зная, что предпринять. Пользуясь его замешательством, Сот перескочила через труп солдата на пороге прихожей, в прыжке успев подхватить выпавший из руки мертвеца палаш. Яростным взмахом клинка она разметала пару опешивших норелдраев, стороживших выход, — и вырвалась наружу.
— Скажи Последнему Герцогу, — крикнула она через плечо, — если хочет поймать Серую Розу, пускай пошлет не такого недотепу!
Андреас зарычал, скалясь, точно хищный зверь.
— Я с ней разберусь! — бросил он ближайшему норелдраю. — Убейте чертова жандарма и доставьте королеву в Паутину.
Сот уже мчалась по коридору, и Андреас ринулся следом. Он изрядно отстал, но с каждым шагом уверенно сокращал расстояние.
Маркус, пятясь, переступил порог гостиной и уверенным выпадом отбросил норелдрая, который попытался последовать за ним. Прежде чем тот успел повторить попытку, Расиния захлопнула дверь перед самым его носом. И задвинула засов, хотя и знала, что долго он не продержится.
— Сот справится, — пробормотала она. — Я знала, что ничего плохого с ней не случится. Она…
— Давайте думать о своем спасении, — перебил ее Маркус. — Нам нужно пробраться в сады.
— В сады?! Зачем?
— Просто доверьтесь мне. — Он натянуто усмехнулся. — А если не мне, то хотя бы милорду графу Миерану.
Мгновение поколебавшись, Расиния кивнула.
— Хорошо. На дорожке будут солдаты, но, они может быть, не ожидают нашего появления. Разберетесь с ними, когда я расчищу путь.
— Ваше величество?..
От дверей донесся глухой стук. В запасе у них оставались считаные секунды. Расиния ухватила стоявший в углу массивный бронзовый канделябр, задумчиво взвесила его в руке и перевела взгляд на окна. Она часто проклинала эти окна — будь они современной конструкции, со створкой и засовом, ей не пришлось бы начинать каждую ночь прыжком с крыши. В мечтах она с упоением воображала именно это — правда, не при таких обстоятельствах.
Она крутанулась на цыпочках, и основание канделябра описало в воздухе размашистую дугу. От удара решетчатая оплетка смялась, выгнулась наружу, и тонкие разноцветные стекла витража брызнули и разлетелись сотнями бритвенно–острых осколков. Как ни странно, с первого удара полностью выбить окно не удалось: свинцовая решетка повисла на краях рамы, словно клочья изодранного кружева, блестя удержавшимися в гнездах обломками стекла. Расиния вновь от души размахнулась — и второй удар, сокрушив мягкий металл, содрал свинцовое кружево с окна.
Теперь путь был свободен, и Маркус, не мешкая, прыгнул. Посыпанная гравием дорожка была совсем близко, и он пригнулся, чтобы смягчить удар о землю, но тут же резко выпрямился. Оказавшийся перед ним норелдрай успел только вскинуть мушкет. Сабля Маркуса полоснула его по животу, солдат скрючился от боли, и капитан пинком сбил его с ног. Расиния отшвырнула канделябр и вслед за Маркусом выскочила в окно. Дурацкие модные туфли подвернулись под ее весом, когда она приземлилась. Расиния сбросила их и босиком побежала по дорожке. Маркус неуклюжей рысью последовал за ней. Медали на его парадном мундире звякали в такт. Позади раздались крики, и Расиния услышала хруст гравия под ногами солдат, бросившихся в погоню.
Дорожка огибала заднюю стену дворца и упиралась в границу садов. Следуя в этом же направлении, беглецы оказались бы на просторных лужайках, что примыкали к министерским зданиям — именно туда, по мнению Расинии, намеревался добраться Маркус. Однако капитан схватил ее за руку возле каменной арки, отмечавшей вход в Приют королевы Анны — череду садов за стенами и живыми изгородями, которые один из знаменитых предков Расинии разбил в память о своей почившей супруге. Узкие дорожки меж изгородей соединяли несколько опрятных полянок с садовой мебелью, тщательно ухоженными ручейками и цветочными клумбами. В дальнем конце Приюта, у главной аллеи, была еще одна арка; третья располагалась перед самым зданием. И все же…
— Выход наверняка стерегут люди Орланко, — сказала Расиния. Нам отсюда не выбраться.
Она выдернула руку и указала в сторону министерских лужаек:
— Там…
— У норелдраев есть кавалерийская рота, — перебил Маркус. — Выходить на открытое место опасно. Ваше величество, вы согласились довериться мне.
Тогда Расиния взяла его за руку, и они вместе вступили в полумрак огороженного сада.
Расиния редко бывала в Приюте королевы Анны, но Маркус явно провел там немало времени — или по крайней мере не поленился тщательно изучить его планировку. Строго говоря, Приют не был садовым лабиринтом, однако предназначался он для того, чтобы небольшие компании устраивали частные пикники в уютных, отдаленных от мирской суеты уголках. Поэтому дорожки, огражденные живыми изгородями, постоянно петляли, совершали резкие развороты и прихотливо ветвились на перекрестках, отмеченных шпалерами плетистых роз. Высокие изгороди надежно преграждали путь лучам утреннего солнца, и беглецов скрывала глубокая тень. Лишь однажды, когда дорожка повернула на восток, Расиния вынуждена была прикрыть ладонью глаза, ослепленная вспышкой нестерпимо яркого солнечного света.
Два первых перекрестка Маркус проскочил, даже не замедлив бега, и тут же нырнул в арочный проем, за которым оказалось открытое место. Расиния последовала за своим прытким спутником, выбиваясь из сил, чтобы не отстать. Несмотря на внешнюю флегматичность, Маркус, едва разогнавшись, набрал приличную скорость, и только воздействие сущности, снимавшее усталость в обессиленных ногах, помогало Расинии держаться рядом. Что–то хрустнуло в лодыжке — Расиния подвернула ее, прыгая из
