глубокий вдох, собрался с силами и побежал.
Немного изменённое заклинание замораживало воду там, где её касалась его нога. Вся штука была в том, чтобы не останавливаться. Если честно, Лексий до самого конца не верил, что это сработает – и в один прекрасный момент просто вдруг обнаружил себя хватающим воздух на другом берегу. Его здорово отнесло вниз по течению, но река осталась позади – во второй раз. Ох, знать бы, случится ли третий…
Лексий запретил себе трусить и двинулся вперёд.
Оттийский лагерь можно было найти и без волшебного чутья – по мерцающим вдалеке кострам. Лексий запоздало задумался о том, что вражеская армия велика, и он понятия не имеет, где именно стоит Радова конница, но удача, не раз и не два выручавшая его в этом странном сюжете, снова преподнесла ему подарок: лунный свет выхватил из темноты странные силуэты, непохожие на палатки оттийцев. Лексию понадобилось какое-то время, чтобы понять, что это островерхие степняцкие шатры.
Говорят, Надзирателям всё равно, но кто-то там сверху точно за ним присматривал.
Лагерь уже спал. Немногочисленные полуночники без песен и разговоров сидели у костров, всхрапывали дремлющие кони; караульные честно несли свою службу, но Лексий проскользнул мимо, невидимый за завесой чар. Лишь бы поблизости не оказалось Регининых волшебниц…
Он быстро нашёл палатку командира: она единственная была привычной сильванскому глазу. И, в конце концов, Лексий расслышал бы Рада среди тысячи человек. Даже с обручами – расслышал бы…
Прокравшись между шатров, он замешкался у входа. Что, если Рад просто поднимет тревогу, поймав «лазутчика»? Что, если-…
Лексий заставил своего внутреннего труса замолчать и откинул полог.
Внутри было тепло. Горела знакомая жаровня. Рад писал, сидя за раскладным столом, и Лексий почему-то застыл на пороге. Мгновение растянулось в вечность, а потом Рад, так и не услышав доклада, поднял голову, посмотрел на пришельца и без всякого удивления сказал:
– Лексий?
И тот почувствовал, как это чужое, так никогда и не ставшее полностью своим имя холодной рукой сжало его сердце.
– Так ты всё-таки жив, – бесстрастно констатировал друг. – Что ж, я рад.
Не лги. Никакой ты не Рад.
Лексию вдруг показалось, что вокруг стало очень-очень темно. Так, значит, всё-таки правда. Оказывается, какая-то его часть всё это время упрямо не хотела верить… Но Рад не смотрел бы так равнодушно и холодно. Рад назвал бы его Лёшкой, как тысячу раз до…
– Не стой там, – сказал человек за столом. – Войди. Тебя кто-нибудь видел?
Бездумно повинуясь голосу, привыкшему отдавать приказы, Лексий послушно шагнул внутрь и опустил за собой полог.
– Рад, – сказал он, вернее, попытался и не смог, потому что дрогнувший голос сорвался, – Рад… зачем? Зачем ты это с собой сделал?
Рад – генрих – отодвинул чернильницу. Отложил в сторону незаконченное письмо.
– А что ещё мне оставалось? – спокойно ответил он. – Ты понятия не имеешь, чего мне стоила нынешняя зима. Моя совесть с самого начала была против этой проклятой войны, а потом моя любимая женщина вышла замуж за степняка. Не вижу смысла жаловаться постфактум, но мне было… несладко.
Только генрих мог выбрать такое слово, чтобы описать свою боль. Страдание, нестерпимое настолько, что единственным спасением было перестать чувствовать вовсе…
– Но последней каплей, конечно, был ты, – словно между делом заметил Рад.
Лексий вздрогнул.
– Я?!
Рад равнодушно повёл плечами.
– Как ты думаешь, каково это – не только ненароком расстроить свадьбу лучшего друга, но и втянуть его в войну, на которой он и погиб – по твоей же собственной глупости? Всевидящие, я никогда и ни перед кем больше не чувствовал себя таким виноватым. Разве что перед мамой, когда она умерла, и я понял, что так теперь навсегда и останусь со всем, что сказал ей и что не сказал…
Он говорил обо всём этом так спокойно. Так кошмарно спокойно.
– Ох, господи, – проговорил Лексий, потому что других слов у него не было. – Я-…
Что он хотел сказать? «Прости меня»? Но за что? Айду, честное слово, ты ведь не был виноват в том, что едва не умер…
Незнакомый голос у него внутри повторил: за что? Может быть, за то, что ты не дал ему знать, что спасся? За то, что позволил своему другу верить, что твоя смерть – на его совести?
Слушать этот голос было выше его сил.
– И… к-каково это? – хрипло спросил Лексий.
– Не знаю, как объяснить, – Рад задумчиво потёр подбородок. – Когда ты закрываешь глаза, ты ведь осознаёшь, что перестаёшь видеть, правда? Здесь… что-то в этом же роде. Поначалу было… неудобно. Первые три ночи почему-то совсем не мог спать. Но потом ничего – привык.
– Не жалеешь?
Лексий произнёс это – и только потом отчётливо понял, что не смог бы придумать вопроса глупее.
Взгляд Рада говорил о том же самом.
– Я теперь не могу жалеть, – напомнил он. – Да даже если бы и мог, что бы это изменило? Ты же знаешь, что это навсегда. Я тоже слышал вашу историю про парня, который убил жену и детей, и ему не помогло, а мне даже убивать-то некого. Тебя вон разве что… – он взглянул на выражение лица гостя и улыбнулся, если только это чересчур осознанное, искусственное движение губ можно было назвать улыбкой. – Да брось. В конце концов, я ведь бесчувственный, а не сумасшедший…
Рад помолчал и добавил:
– Так хотя бы не больно. Знаешь, если уж мне было настолько плохо, что я пошёл на такое… то это точно того стоило.
Лексий молчал: ему нечего было ответить. Рад встал из-за стола, чтобы поправить решётку жаровни.
– Откуда ты вообще здесь взялся? – спросил он без угрозы и без любопытства. – Шпионишь?
Лексий заставил себя разжать стиснувшиеся челюсти. Брось, какое право ты имеешь обижаться – что ещё можно подумать о человеке, тайком пробравшемся в лагерь к врагу?..
– У меня есть разговор, – сказал он, слыша, как гулко бьётся его собственное сердце. – Просьба.
– О, – Рад даже на него не взглянул. – Ещё одна?
Лексий не ожидал такого ответа.
– Прости, что?
Генрих выпрямился и повернулся к нему.
– Ты ведь постоянно о чём-то просишь, – спокойно пояснил он. – Что тебя так удивляет? Или ты уже привык настолько, что не замечаешь? Всё время, что я тебя знаю, ты ждал чего-то от всех вокруг и злился, если не получал того, что хочешь. Да, не припомню, чтобы ты хоть кому-то что-то давал взамен. Может быть, поэтому у тебя так и не заладилось ни с одной из твоих девиц, я удивлён,
