угла общежития составляли «конотопское землячество», главную скрипку в котором играл Коля Киселев («Кисель»). Старшим в комнате был философ Юра – дядя 38 лет, в очках с сильными линзами, существенно облысевший в процессе изучения и усовершенствования истмата. Время от времени землячество в полном составе собиралось в нашей комнате. Я в «заседаниях» участия не принимал, так как мои слабые организмы не принимали 70-градусный напиток, от которого глаза вылезали на лоб. К тому же, я в то время осваивал мир полусухих румынских вин, заметно отличавшихся по крепости от конотопского самогона. После потребления нескольких литров бимбера, землячество переходило к мероприятиям культурного характера, то есть начинало петь. Это был хороший, мощный, слаженный хор, с партиями на несколько голосов, от которого дрожала посуда на столе и оконные стекла. Мои новые товарищи прониклись ко мне большим уважением, когда увидели, что во время их песнопений я мирно сплю на своей койке.
Вскоре я подружился с соседом Юрой. Мне нравилось смотреть, как он ест. Делал он это с большим аппетитом. На ужин Юра брал полбатона докторской колбасы (это больше килограмма), буханку хлеба и большую луковицу. Все это съедалось в один присест и запивалось литровой кружкой чая. Как будущий ученый, я ставил над Юрой различные эксперименты. Например, покупал Юре килограмм тюльки. Эту тюльку он на спор должен был съесть за час. Пить в указанный час запрещалось, но можно было есть лук с хлебом. В случае проигрыша за тюльку должен был платить Юра. Юра выиграл. Сломался он на халве. Килограмм халвы Юра одолеть не смог, а от уже съеденной ему ночью было нехорошо. Помнится, я еще кормил его агаром, гидролизатом казеина, другими экзотическими штучками, но Юрин желудок почти всегда с честью выходил из трудных ситуаций.
В выходные мы с ним гуляли по уютным киевским дворикам в центральной части города и на Подоле (а там есть что посмотреть!). Осенью часто выезжали за город в сады за яблоками. Однажды мы с ним попали в засаду. Я сидел на верхушке яблони, а Юра с задумчивым видом ходил внизу, собирая упавшие яблоки. Так я успел слезть с дерева и убежать со всеми яблоками, а Юру поймали. Впрочем, обошлось без санкций – те несколько падалиц, которые он успел собрать, никак не тянули на серьезное наказание.
Мой сосед Витя
После возвращения из Алма-Аты я вынужден был поселиться в другой комнате аспирантского общежития, на первом этаже. Именно в этой комнате жил Витя.
Внешне Витя выглядел (и тем более выглядит сейчас), как юродивый под церковью из фильмов по произведениям А.Толстого – доверчивый, слегка безумный взгляд, прямые длинные волосы до плеч, да и одеждой он сильно от российских нищих никогда не отличался. Что-то с головкой у него было не в порядке, крен немного не в ту сторону, хотя, с другой стороны – закончил МИФИ, а это по силам далеко не каждому!
Вначале Витя удивил нас тем, что начал строить себе одежный шкаф. Мебель, имевшая место в нашей комнате, его по конструктивным и эстетическим соображениям не устраивала. И вот, вернувшись после работы домой, мы с другим соседом Толей вынуждены были закусывать под визг пилы, удары молотка, а засыпать под мерные движения Витиного рубанка. Затем он начал очень обстоятельно и неторопливо покрывать поверхность дерева вначале морилкой – первоначальный цвет дерева, ему, как видно, не понравился – а затем лаком. После работы в химической лаборатории мне совсем не улыбалось нюхать Витины растворители дома, и я выгнал его в коридор. Но там уже соседи по этажу возразили и посоветовали ему свои лакокрасочные работы выполнять в своей комнате. В результате, Витя заканчивал шкаф в туалете, который за это время пропитался химией так, что пропал даже его естественный запах. Наконец, через месяц напряженных трудов он приступил к сборке. Сборка продолжалась больше 2 месяцев, но так и не завершилась окончательно. Этот шкаф, с зияющими отверстиями вместо дверец, я запомнил навсегда.
Затем Витя начал строить супер-проигрыватель для пластинок с предельно низким уровнем шумов. Идею этой чудо-машины он раскопал в каком-то иностранном журнале и развил. Очень тяжелый металлический диск должен был плавать в глицерине (я пообещал принести ему полведра из лаборатории) и разгоняться множеством микромагнитиков, чтобы сгладить толчки. Мысль, в целом, была хорошая, но, как и шкаф, реализовать ее Вите не удалось. Диск потом еще долго лежал у дверей, и об него спотыкались незнакомые с диспозицией Витиных вещей гости.
Главной Витиной страстью была склонность к систематике. Все, буквально все Витины вещи были аккуратно распределены по многочисленным коробочкам, «шуфлядкам» и отделениям того самого шкафа. Но самое главное – все это было скрупулезно занесено в картотеку. У Вити были ужасного качества записи Высоцкого (5–6 перепись на гнуснейших кассетах Бакинского производства, которые проигрывались только 2 раза, а затем ломались), в которых невозможно уже было разобрать ни слова. Так вот все песни на кассетах, тщательно заносились на отдельную карточку с указанием их длительности (Витя замерял по счетчику), времени записи и других мелких, но важных подробностей.
Витя всегда был очень экономным человеком. Как-то перед поездкой в Карпаты мы всей компанией собрались на традиционный плов. Вите я поручил купить мясо. На плов мы всегда закупали лучшие продукты, в основном с базара. Когда я увидел Витино мясо, то лишился дара речи. Кусок темно-красной, почти черной говядины, наполовину состоявший из жил и с хорошим душком, смотрелся вызывающе на фоне остальных продуктов.
С тех пор прошло много лет, и однажды я попал к Вите в гости. К этому времени Витя уже был женатым человеком с собственной жилплощадью. Надо сказать, что в гости я идти не хотел и года три отказывался под всевозможными предлогами, но Витя был очень настойчив в своих приглашениях. Наконец, я объявил ему, что в воскресенье буду у него. Мы с Ларисой взяли цветы для его жены Оли, бутылочку шампанского и коробку конфет. Вошли в Витину новую квартиру, поздоровались и прошли в комнату. Оля тут же оделась и ушла к соседке. Меня немного удивило такое проявление гостеприимства. До нашего ухода она так и не вернулась. Витя оставил нас в комнате, а сам пошел на кухню и начал (!) готовить угощение. Сказать, что Витина комната выглядит странно – это ничего не сказать. Кровати не было – в углу лежали два спальника. Посредине стоял стол, покрытый видавшей виды клеенкой, который по своему внешнему виду неплохо
