Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 127
Его возвышение шло быстро вперед. Около 654 г. до н. э., как раз в то время, когда Ашшурбанипал шел на Вавилон, он овладел Фивами, где был признан фаворитом Тахарки Монтуемхетом. Политическая власть фиванской иерархии, как мы видели, была полностью парализована при эфиопских царях, так что Псамметиху не приходилось разрешать в этом направлении сложных проблем. С целью получить законное право управлять имуществом Амона, в то время, разумеется, значительно сократившимся, он повелел «Божественной Взывающей» в Фивах, Шепенопет, сестре умершего Тахарки, удочерить его дочь Нитокриду. Дошедший до нас декрет об удочерении есть единственный значительный иероглифический документ царствования Псамметиха I, о котором нам известно; он заключает в себе передачу Нитокриде всего состояния и всех доходов Шепенопет. Упадок верховного жречества Амона был теперь настолько полным, что в течение 60 лет некогда могущественная должность фактически отправлялась принцессами-жрицами. Первосвященником Амона была женщина! Подчинив себе вождей наемников и местных царьков, Псамметих положил конец невыносимому состоянию полуанархии, так давно угнетавшему несчастную страну. Народ был наконец спасен от шаткого правления массы феодальных властителей и их беспокойных военных клевретов, от безответственной тирании которых он страдал с незначительными перерывами в течение приблизительно 400 лет. Сделанное в этом направлении Псамметихом I ставит его наряду с даровитейшими правителями, когда-либо занимавшими престол фараонов. Действительно, условия, с которыми ему приходилось считаться, были столь неблагоприятны, и зло, с которым он должен был бороться, было настолько застарелым, упорным и глубоко укоренившимся, что достигнутое им, быть может, ставит его выше основателя XII династии Аменемхета I и победителя гиксосов Яхмоса I. Однако, как обычно указывают, он не мог полностью уничтожить местных царьков. Некоторые из них добровольно приняли его сторону и тем избежали кары, и мы находим тому ясные доказательства. Монтуемхет остался в Фивах на положении князя и «губернатора Юга», а в Гераклеополе, другом княжестве Верхнего Египта, мы находим князя Гора с чином военачальника, строящего храм самостоятельно самое большее через одно поколение после Псамметиха I. Такая колоссальная гробница, как гробница Педиамонемопета в Фивах, могла быть высечена лишь вельможей, располагавшим огромными богатствами и обширной властью. Следует, однако, отметить, что в Фивах Монтуемхет вынужден был щедро пополнять доходы дочери Псамметиха Нитокриды, и, что еще важнее, ему наследовал не старший сын Несупта, а некий Педихор с титулами «князя Фив и губернатора Юга». В том, быть может, и состояла политика Псамметиха I, чтобы отнять у феодальных властителей право преемственности власти и таким путем освободиться от них как от наследственного класса. Следовательно, некоторые из древних местных владетелей продолжали существовать и пользоваться известными привилегиями, но сильная и искусная рука Псамметиха твердо удерживала их в определенных границах, как и в былые дни Среднего царства при Аменемхете I. Они уже больше не угрожали единству нации.
Не менее трудной задачей была организация военного класса. В то время совершенно египтизированные ливийцы, жившие в стране несколько веков, постепенно превратились в класс воинов, не слишком хороших, количество которых, невероятно преувеличенное Геродотом, мы не можем определить. Делясь на две группы, гермотибиев и каласириев, как их энигматически обозначает Геродот, они населяли главным образом города Дельты и ничем не способствовали экономическому развитию страны. Не считая феодальных владетелей, Псамметиху приходилось иметь дело также с оппозицией и этого класса, и ему ничего другого не оставалось, как только противопоставить им северных наемников, греков и карийцев. Таким образом, Египет, которому выпала на долю неизбежная в Древнем мире судьба военного государства, переходил из подчинения одним чужеземным солдатам к другим. Армия, организованная Псамметихом I, состояла, с одной стороны, из греков, карийцев и сирийцев, а с другой – из ливийцев и их египтизированных сородичей. Ионийцы и карийцы были расположены на северо-восточной границе вблизи Дафны, причем одно из разветвлений Нила проходило через их лагерь; граница же Западной Дельты охранялась отрядом, занимавшим крепость в Марее, недалеко от места позднейшей Александрии. В Элефантине находился подобный же гарнизон на случай нападений с юга. Геродот рассказывает, что 340 000 воинов, которых держали, не сменяя три года, на одной станции, дезертировали и отправились с предложением своих услуг к царю Эфиопии в Мероэ. Хотя число их, по обыкновению, невероятно преувеличено, все же этот рассказ должен содержать в себе частицу правды, так как он согласуется со всем, что нам известно об условиях эпохи Псамметиха I. В виде уступки военному классу отряд царских телохранителей заключал в себе по тысяче человек от обеих групп – гермотибиев и каласириев, но кроме них Псамметих, конечно, всегда имеет при себе еще большее число храбрых греков и карийцев.
Цветущий и могущественный Египет, возвышавшийся в это время после долгого упадка, совершенно отличался от Египта, каким мы его находим в иные, более ранние периоды возрождения. Было невозможно вновь возбудить в нации военный дух, как в дни изгнания гиксосов, поэтому обдуманная политика Псамметиха I, употреблявшего все усилия к тому, чтобы дать народу здоровый экономический базис, в то же самое время неизбежно должна была зависеть от чужеземных наемников, на которых основывалась военная мощь, необходимая для восточного правителя; фараон неизбежно должен был теперь постоянно заботиться о превращении экономических ресурсов страны в военную силу. Одним словом, богатства страны шли на содержание огромной армии, значительная часть которой состояла из инородцев. Это было зло, которого не мог изменить Псамметих. При таких условиях сохранение производительных сил нации настолько же важно, или, вернее, необходимо, как и поддержание армии. Одно обусловливает другое. Псамметих I имел перед собой ту же проблему, которая позднее стояла перед Омаром и первыми халифами. Возрождение страны при наличии подобных условий зависит почти исключительно от личной инициативы государя, распоряжающегося имеющимися факторами – военной силой и экономикой – так, чтобы, действуя в полном взаимном согласии, они обеспечивали стране процветание и внешнюю безопасность. Псамметих олицетворял собой прогрессивную и творческую силу, в то время как народ мог осуществлять присущие ему функции и двигаться вперед по обычной для него дороге. В народе совершенно иссякли всякие более или менее значительные жизненные силы (и здесь задача Псамметиха существенно отличалась от той, которая стояла перед первыми халифами), и восстановление надлежащего управления и проистекавшее отсюда процветание страны позволили ему удовлетворить свое желание возродить прошлое – тенденция, которую можно уже отметить в эпоху XXIII династии.
Вместо того чтобы проявлять кипучую энергию, сказывающуюся в обильном создании новых форм, как в начале империи, народ обратился к прошлому и сознательно стремился восстановить и оправдать государство былых дней, предшествовавших эпохе тех перемен и нововведений, виновницей которых была империя. Сквозь туман более чем десяти веков древнейший Египет являл все идеальные совершенства предшествовавшего ему божественного управления.
Почитание царей, правивших Мемфисом в те отдаленные дни, было восстановлено, и ритуал посмертной службы по ним стал вновь отправляться и обеспечиваться вкладами. Были в значительной мере исправлены и восстановлены их пирамиды. Архаические титулы и множество чинов придворных и административных сановников эпохи строителей пирамид вошли вновь в употребление, и делалось все возможное, чтобы с внешней стороны придать управлению видимость отдаленной древности. Письменность отразила на себе стародавние черты на официальных памятниках, и изучение древних письмен, вероятно, стоило саисским писцам долгого и тяжелого труда. В религии было сделано все, чтобы очистить пантеон от каких бы то ни было позднейших наслоений и освободить ритуал от всяких нововведений. Все ненациональное было изгнано из религии, и Сет, бог разорения и запустения, уничтожался повсюду. Крайняя нетерпимость, подобная той, которая вскоре должна была проявиться в новообразовавшемся еврейском государстве, усиливалась во всех областях жизни. Древние посмертные тексты пирамид вновь вошли в употребление, и, несмотря на то что часто их не понимали, их высекали на массивных каменных саркофагах. «Книга мертвых», получившая теперь свою последнюю редакцию и ставшая свитком в 60 футов длиной, ясно свидетельствует о возрождении древней погребальной литературы. В могильных часовнях мы вновь находим свежие и радующие глаз картины из жизни народа среди болот и лугов, в мастерских и на верфях. Они представляют собой поистине чудное воспроизведение рельефных сцен из мастаб Древнего царства, так что при первом взгляде можно ошибиться относительно века памятника. И действительно, человек по имени Аба, живший в Фивах, послал своих художников в одну из гробниц Древнего царства вблизи Сиута, чтобы скопировать рельефы для его собственной фиванской усыпальницы, потому что владельца древней гробницы также звали Аба.
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 127
