— Нет, сегодня не до завтраков, — ответил Тодеу. — Сегодня у меня много дел.
— Тем более, — заворчала его сестра. — Если у тебя важные дела, ты должен подкрепиться.
— Хорошо, неси чай, — согласился он терпеливо, а когда она ушла в кухню, сказал мне: — Я разузнаю всё про Слейтера, а ты обещай мне сидеть дома. Больше никаких безумств. Обещаешь?
— Да, — ответила я. — Больше никаких безумств.
Тодеу поднялся в кабинет, чтобы переодеться, Бонита унесла наверх чайную чашку на блюдце, а я прошла в свою комнату, умылась и расчесала волосы, туго заплетя их в косы и спрятав под чепчик. Время безумств прошло, и теперь надо заплатить по счетам. Я просто приду к Эдварду…
Дверь распахнулась без стука, и на пороге возникла Бонита — в пальто, в теплом пуховом платке, натягивающая перчатки.
— Ещё не готова? — она нахмурилась совсем как брат, но в то же время — совсем не так, как господин Тодеу. — Идём, нечего тянуть.
— Но Тодеу…
— Проспит до вечера, — отрезала она. — Я насыпала ему сонного порошка в чай. Уснул, как миленький. Теперь он точно не помешает.
— Вы так предусмотрительны, — холодно заметила я.
Надо было догадаться, что сестра хозяина не просто так поднялась с утра пораньше заваривать чай. Ну что ж, это к лучшему. Тогда Тодеу не успеет наделать безумств.
Мы вышли из дома никем не замеченные, прошли по сонным улочкам Монтроза к полицейскому участку, и Бонита требовательно застучала в дверь кулаком.
Открыл заспанный дежурный, и Бонита велела привести господина Фонса.
— Я нашла графиню Слейтер, которая в розыске, — важно сказала она. — Мне требуется награда.
Меня посадили на жесткий стул в грязной, пустой комнате, и я слышала, как в коридоре ворчит Бонита, дожидаясь начальника полиции, и как потом они ругаются, потому что сестра хозяина хотела получить награду за меня наличными, а Фонс настаивал на расписке.
Они договорились, что треть Бонита получит монетами, а на оставшуюся сумму Фонс напишет расписку.
Когда сестра хозяина ушла, начальник полиции заглянул ко мне с необыкновенно добрым видом.
— Доброе утро, госпожа графиня, — приветствовал он меня. — Через час ваш человек короля будет здесь. Вы не слишком рады, похоже?
— Безмерно рада — ответила я устало и прислонилась затылком к стене, закрывая глаза, потому что очень хотела спать.
Я думала, что Фонс ушел, но он продолжал крутиться у входа, а потом снова заговорил:
— Всё же, вид у вас совсем не радостный, ваше сиятельство. Может, я смогу кое-что вам предложить?
Открыв глаза, я посмотрела на него с раздражением.
— Если вы проявите немного благосклонности, — он даже прижал руки к груди, изобразив робкую просьбу, — я помогу вам с побегом. Мой друг Тодеу испугался королевского гнева, но я — человек бесстрашный, и готов рискнуть всем ради вас.
— Не надо рисковать, — сказала я, опять закрывая глаза. — Поберегите себя, господин Фонс.
Он потоптался ещё сколько-то, а потом оставил меня одну.
Я успела задремать и проснулась, когда кто-то тронул меня за плечо. Зевая и протирая глаза, я обнаружила, что рядом стоит Эдвард. Действительно — живой и здоровый, только над бровью виднелся крохотный шрамик, которого раньше не было.
— Просыпайся, Миэль, — сказал мне муж ласково, но я уже знала, что эта ласковость была показной. — Нас ждёт карета.
— Поплывём на ней в столицу? — спросила я, поднимаясь и потягиваясь.
— Поедем в Абердин, — подсказал Эдвард, беря меня за локоть. — Мне приказано доставить тебя туда.
— Под охрану королевского гарнизона?
— Там нам будет спокойнее, — с улыбкой подтвердил он.
Его повадки, его манеры — всё осталось прежним. Но теперь я видела, что красивый и хорошо одетый человек передо мной — он не мужчина. Подобие мужчины, и только. Манерный, лживый, подлый…
— Смотришь на меня с такой ненавистью, — заметил Эдвард, усаживая меня в закрытую карету. — А ведь я желаю тебе только добра.
— Тебе не известно значение этого слова, — отрезала я.
— Грубо, — пожаловался он, забираясь в карету следом за мной. — Впрочем, ты всегда была такой. Никогда бы не подумал, что феи могут быть грубиянками.
— Ты не знаешь, какими бывают феи.
— Мне трудно судить, да, — согласился он, бросая на сиденье рядом с собой треуголку, откидываясь на мягкую спинку дивана и наблюдая за мной с удовольствием, которого не пытался скрыть. — Ведь ты — последняя и единственная. Фея счастья, фея удачи…
Карета дрогнула и поехала, и я подавила вздох сожаления, чем очень рассмешила Эдварда.
— Между прочим, — он заложил руки за голову и забросил ногу на ногу, лениво и насмешливо посматривая на меня, — его величество очень расстроился после твоего побега. Мне стоило огромных усилий успокоить его.
— Судя по всему, ты справился, — сухо заметила я.
Снаружи спросили пропуск, и я поняла, что карета выезжает из города. Лошадиные копыта последний раз гулко стукнули по мостовой, а потом мы выехали на обычную, грунтовую дорогу.
— Я не мог оплошать, — признал муж, — король хотел получить свою фею. И я нашел тебя очень быстро. Ведь быстро, правда? — он засмеялся. — Но ты тоже хороша — спрятаться у контрабандистов, прикинувшись служанкой, это было отличным планом. Но у меня везде свои люди, Миэль. И покровительство короля. Против этого деньги твоего торговца — это ничто. А, у него ведь сейчас финансовые проблемы? Потому он и сдал тебя? Продал, чтобы хоть как-то поправить своё положение?..
Я не ответила, чем он тоже остался очень доволен.
Два дня в дороге, и мы прибыли в Абердин, где Эдвард написал королю письмо и отправил с почтовым голубем. Ещё через два дня под усиленной охраной меня перевели на корабль, который сразу же отправился в столицу.
Меня почти все время держали взаперти, но каждый день позволяли прогулку — по середине палубы и только под усиленным конвоем. Эдвард боялся, что я прыгну за борт и сам сопровождал меня, зорко следя, чтобы я не приближалась к бортам.
— Ну вот, — объявил он однажды, когда мы прогуливались от носа корабля к корме и обратно. — Ещё дня три, и будем дома. Тебя сразу надо будет отмыть, привести в порядок и прилично одеть. Выглядишь ты необыкновенно миленько, но от феи хотелось бы получить больше.
— Боюсь, от феи ты ничего не получишь, — я остановилась и насмешливо посмотрела ему в глаза. — Ни ты, ни твой король.
— Ой, — засмеялся Эдвард, — звучит так грозно, но мне не страшно.
— А должно бы, — сказала я. — Потому что ты везёшь своему королю пустой сосуд.
Он престал смеяться и подозрительно уставился на меня:
