Соколов числился по Корпусу жандармов и отличался необыкновенной исполнительностью, суровостью, рвением к службе и другими качествами, сделавшими его выдающейся персоной в бесконечном ряду надзирателей российских тюрем. Это его Г. А. Лопатин прозвал Иродом, это он уморил многих народовольцев, отбывавших наказание в Петропавловской, а затем в Шлиссельбургской крепостях. Первой его жертвой на посту тюремщика оказался Нечаев, на нем шлифовал он свое ремесло. Молчаливый, постоянно мрачный «исполняющий должность» абсолютно пунктуально следовал букве инструкции. Ганецкий штурмовал начальство требованиями срочного утверждения штабс-капитана Соколова смотрителем равелина. После обнаружения дурного исполнения Филимоновым своих обязанностей власти не спешили. Лишь 25 февраля 1882 года «Министр Внутренних Дел не встретил препятствий к испрошению при назначении смотрителем Алексеевского равелина С.-Петербургской крепости, числящегося по Отдельному Корпусу Жандармов капитана Соколова».[841]
Ганецкий выхлопотал капитану Соколову необычно большое жалованье: за чин — 339 рублей, дополнительных — 100 рублей, столовых — 980 рублей 70 копеек, на прислугу — 90 рублей, итого — 2409 рублей 70 копеек в год.[842] Примерно столько же зарабатывало десять крестьянских семей, достаток которых считался выше среднего. Дополнительно на переезд в крепость и устройство квартиры Департамент полиции выдал новому смотрителю 300 рублей.[843] До утверждения Соколова в должности он с присушим только ему рвением помогал Ганецкому наводить в равелине должный порядок.
В декабре 1881 года в распоряжение Соколова поступили четыре жандармских унтер-офицера «дополнительного штата», один унтер-офицер и 27 рядовых из С.-Петербургского и Московского жандармских дивизионов.[844] В последних числах декабря отчисленные из равелинной команды четыре унтер-офицера и 36 рядовых были заключены в Трубецкой бастион Петропавловской крепости,[845] с 19 ноября большая их часть находилась под стражей при Управлении столичной полиции. Вместо них в крепости появились новые стражи — пятьдесят один нижний чин.[846] Филимонов окончательно расстался с делами смотрителя 22 января 1882 года,[847] четырьмя днями позже он выехал с семьей из крепости и поселился на Гороховой в доме Жеребцова. Там он дожидался своей участи.
Оноприенко, проводивший дознание и следствие, анализировал схемы перемещений заключенных Секретного дома из камеры в камеру, графики дежурств стражи, журнал их увольнения из крепости, протоколы допросов солдат и унтер-офицеров. В конце января в Трубецком бастионе находились 59 арестантов (в их числе давно уволенные со службы), подозреваемые в качестве участников равелинных беспорядков,[848] некоторых из них в феврале освободили из заключения за отсутствием состава преступления.[849] В первых числах февраля полиции удалось арестовать слушателя Медико-хирургической академии Е. А. Дубровина.[850] В то время как Оноприенко трудился над дознанием, Соколов продолжал обнаружение упущений Филимонова. В начале марта новый смотритель Алексеевского равелина представил Ганецкому листок «Народной воли» от 23 октября 1881 года за № 6, оказавшийся в тюфяке, принадлежавшем одному из нижних чинов Петербургской Местной команды. Листок этот имел надпись карандашом, сделанную рукой Нечаева. Ганецкий распорядился обыскать все камеры Секретного дома, допросить поручика Андреева и бывших охранников.[851]
Документы Алексеевского равелина не позволяют установить, чем завершилась история с находкой листка «Народной воли».
Оноприенко вчерне закончил дознание еще в начале марта. Опираясь на полученные сведения, майор Головин написал для императора особую записку, в которой изложил существо происшедшего. Игнатьев 10 марта сделал доклад монарху и оставил ему головинскую записку, на которой Александр III после прочтения начертал; «Более постыдного дела военной команды и ее начальства, я думаю, не было до сих пор».[852] Получив высочайшую резолюцию, Игнатьев 14 марта отправил Ганецкому следующее письмо:
«Господину Коменданту С.-Петербургской крепости.
Рассмотрев произведенное согласно статей 253, 319 и 398 книги XXIV Свода Военных постановлений, изданного 1879 г. Отдельного Корпуса Жандармов Полковником Оноприенко дознание о сношениях арестантов, содержащихся в Алексеевской равелине С.-Петербургской крепости, между собой и посторонними лицами, я нахожу, что нижние чины команды равелина могут быть обвиняемы в нарушении особых обязанностей караульной службы, преступлении, предусмотренном ст. 154 кн. XXII Свода Военных постановлений, а некоторые из них и в более тяжелых преступлениях, почему и на основании ст. 618 и 637 кн. XXIV того же Свода, подлежат преданию суду С.-Петербургского Военно-Окружного Суда. По мнению моему Подполковник Филимонов и поручик Андреев, которым было вверено наблюдение за арестантами, обнаружили при исполнении столь важной, по свойству совершенных арестантами преступлений, обязанности, чрезвычайное бездействие власти, и если бы преступная деятельность нижних чинов не была совершенно открыта, то небрежное отношение названных офицеров к службе, в данном случае, могло иметь весьма серьезные последствия. В действительности подполковник Филимонов, поступив в должность Смотрителя равелина в декабре 1877 года, не замечая, что нижние чины, охранявшие арестантов, предаются пьянству и с конца 1879 года не входил даже в рассмотрение документов о неисправности солдат, предоставляя разрешение этих вопросов поручику Андрееву, между тем как арестанты были вверены не Андрееву, а ему и лишь полная служебная благонадежность нижних чинов обеспечивала правильное содержание арестантов. Поручик же Андреев, с своей стороны, не считая себя в качестве заведующего командой, обязанным наблюдать за равелином, редко даже посещал казармы и фактически передал надзор за солдатами старшему унтер-офицеру. Таким образом, нельзя не прийти к заключению, что главными виновниками происшедших беспорядков в содержании арестантов, нарушении воинской дисциплины и совершенного непонимания солдатами строгости караульной службы представляются гг. Филимонов и Андреев, которые, казалось бы, должны подлежать за допущенное им бездействие власти, наказанию, предусмотренному ст. 145 кн. XXIV Свода Военных Постановлений.
