— Я не могу… — прошептал он.
— Вы хотите потерять все, что нам принадлежит, все, что спрятано в карете? — шепнула ему Урсула.
— Боже мой! — Рупар вдруг приободрился. — Там добра по крайней мере на восемь тысяч ливров! Пойдем! Пойдем! — Он потащил жену, крича: — Скорее, скорее! Веди меня! Спасем все!
Даже поцеловал свою дочь.
— Что бы ни случилось во время моего отсутствия, — сказал он, — оставайся в этом доме, чтобы я мог найти тебя. В доме короля тебе нечего опасаться.
— Это верно, — ответила Сабина. — А Ролана нет среди раненых. Я так молилась за него!
— Продолжай молиться, дитя мое, — сказал Даже, — и не уходи из этого дома, что бы ни случилось. Берегите ее, дорогая мадам Жонсьер.
Арманда вздрогнула и посмотрела на парикмахера, который сделал прощальный знак рукой и вышел из комнаты. Даже догнал Рупара и Урсулу, сходивших с лестницы.
— Не будем терять ни секунды, — сказал он порывисто. — Если то, что мне сказали, справедливо, мы погибли, англичане будут здесь через час.
— Кто это вам это сказал? — спросила Урсула.
— Человек сведущий, офицер графа де Шароле, которого я встретил на мосту и который был возле короля, когда маршал сказал, чтобы король оставил поле битвы.
— Погибли! Англичане! Бежим! — восклицал Рупар бессвязно.
Они вышли из дома. Улица была полна солдат, которые несли раненых, здесь были женщины, дети, крестьяне, фуражиры.
Поползли самые страшные и нелепые слухи — такие слухи, которые в некоторых обстоятельствах делают гораздо больше вреда, чем вред от самих обстоятельств.
XXII
Раненые
— Вот видите, Сабина, Ролана среди раненых нет, — сказала Арманда.
— Боже мой! — отвечала Сабина. — Я отдала бы десять лет жизни, чтобы увидеть его рядом с собой после этого сражения.
— Вы знаете, король говорил с ним вчера?
— Да, отец мой плакал, рассказывая об этом. Государь сказал Ролану, что нужно умереть, когда это необходимо, но не следует давать себя убить.
— Как добр король!
— Боже мой! Я опять слышу на мосту шум! — воскликнула Сабина. — Это, вероятно, раненые.
Арманда наклонилась вперед.
— Да, это раненые. Их стало гораздо больше!
Сабина наклонилась вперед, чтобы посмотреть.
— Это ужасно!
— Что же случилось? — продолжала Арманда. — Я вижу: бегут… люди… солдаты…
Крики слышались со стороны Шельды.
— Боже мой! Что это? — спрашивала Сабина.
— Мост полон людей, — продолжала Арманда, — сюда бегут солдаты… некоторые падают в воду…
— Ах! Они бегут, а офицеры пытаются их остановить…
Обе женщины переглянулись с выражением ужаса.
Крики усиливались, смешиваясь с постоянным громом пушек и выстрелами.
— Боже мой! Это похоже на поражение! — сказала Арманда.
— На поражение! — повторила Сабина, и сердце ее сжалось. — Да… как будто эти солдаты бегут.
Сабина сложила руки.
— Боже мой! Что с нами будет?
Раненых опять пронесли под окнами.
— У нас кончился материал для перевязок! — кричали солдаты. — У вас остался?
— Мы весь отдали.
— А белье?
— У нас больше нет, мы оставили только самое необходимое.
— Давайте, давайте все.
— И нам дайте белья! — послышался голос.
Арманда вынула белье из ящика и подошла к окну, чтобы бросить на улицу. Солдаты несли носилки с несчастными, на которых страшно было смотреть. Запах крови доносился до обеих женщин.
Арманда, наклонившись, чтобы сбросить связку белья, заметила на другой стороне улицы человека в одежде сержанта французской гвардии, который делал ей выразительные знаки. Арманда вздрогнула: она узнала Тюлипа. Он сделал знак, ясно показывающий, что он просит ее выйти. С того места, где находилась Сабина, сержанта видно не было. Арманда побледнела. Она подумала, что Ролан убит и Тюлип пришел уведомить ее об этом. Женщина обернулась к Сабине.
— Есть еще белье.
— Где? — спросила Сабина.
— В передней первого этажа, у короля, — сказала она, как бы пораженная внезапной мыслью, — я побегу и принесу. — И, не дожидаясь ответа Сабины, бросилась из комнаты.
Оставшись одна, Сабина оперлась на спинку кресла, потому что почувствовала слабость, и, сложив руки, начала молиться. Прошло несколько минут, в течение которых все мысли Сабины были сосредоточены на молитве.
Вдруг она почувствовала, что на глаза ей накинули повязку, завязали рот, потом ее схватили, закутали и куда-то понесли.
Сабина вспомнила происшествие в особняке на улице Сен-Клод. У нее вдруг перехватило дыхание, и она лишилась чувств.
XXIII
Вперед, приближенные короля!
Шел первый час, и сражение, перевес в котором с шести часов до одиннадцати был на стороне французов, казалось теперь проигранным.
Двигаясь шагом, слушая с равнодушным презрением, как свистят вокруг него пули, маршал Мориц сжимал зубами, которую он, изнуренный болезнью и усталостью, положил в рот, чтобы как-то забыть про жажду. Охваченный гневом, маршал рассматривал медленное, но успешное шествие этой страшной английской колонны, этой живой массы, которая проникала в центр французской армии через равнину.
С тех пор как образовалась эта колонна, она бесстрастно, твердо и упорно двигалась, сметая все на своем пути.
Хоть огонь фонтенуаских и баррийских редутов уничтожил целые ее ряды, она не отступила ни на шаг, не рассыпалась ни разу! Кровавые бреши закрывались, мертвые исчезали под ногами живых, и колонна, отвечая выстрелом на выстрел и платя смертью за смерть, шла вперед. Ей оставалось пройти деревню Фонтенуа, чтобы Людовик XV со своего места мог очень хорошо ее рассмотреть. В рядах французской армии началось замешательство. Маршал осознавал, что надо остановить эту колонну, иначе сражение будет проиграно.
Он приказал бригадам Лютто атаковать англичан. Лютто два раза повел солдат в атаку, и был убит, а колонна все двигалась. Людовик XV видел, как упал Лютто, он был свидетелем славной смерти, из груди его вырвался вздох, а глаза наполнились слезами.
Бирон со своими солдатами бросился на левый фланг англичан.
Часть колонны отделилась и направилась навстречу Бирону, между тем как основная ее масса продолжала идти, не останавливаясь. Натиск французов был силен, но англичане открыли такую пальбу, что королевский полк почти весь был истреблен. Тогда прискакали лейб-гвардейцы, но и они были отброшены.
