– За исключением моих вчерашних звуковых выкрутасов, – уточнила Элиза. – Этой жуткой волны.
– Ну вот, так что ты так уж сильно не переживай, Брук, – усмехнулся Ник. – Глядишь – проснешься завтра и сумеешь слопать сотню сосисок за один присест, или еще что-нибудь такое.
– Женщина твоей мечты, – съехидничала Элиза.
Уилл вернул друзей к серьезному разговору.
– Кое-что еще есть общее между нами. Ни у кого из нас нет ни братьев, ни сестер. Включая Ронни и Лайла. Все мы – единственные дети.
– Разве это так уж необычно? – пожал плечами Аджай. – Численность детей в американских семьях в последние десятилетия падает. На самом деле демографические исследования показывают, что во всех индустриальных западных странах показатель рождаемости…
Элиза взяла его за руку.
– Аджай, это необычно. Продолжай, Уилл.
– Как мы попали в Центр? – спросил Уилл, продолжая расхаживать. – Что нас сюда привело?
– Результаты теста, – ответил Аджай. – В наших прежних школах.
– Тесты, которые давали для выполнения всем остальным детям в стране, – подчеркнул Уилл. – Эти тесты проводила организация под названием Национальное Агентство Проверки Знаний. Звучит безвредно и нейтрально, правда?
– Тогда откуда тревога? – спросила Брук.
– Это неправительственная организация, хотя отчасти финансируется федеральными властями, – сказал Уилл. – НАПЗ – частная компания, которой владеет «Фонд Гринвуда». Тот самый «Фонд Гринвуда», который владеет и управляет Центром.
Остальные беспокойно переглянулись.
– Это звучит более чем неприятно, – признался Аджай.
– Значит, – задумчиво проговорила Элиза, – НАПЗ проводит тесты и пытается выявить самых лучших, самых умных и способных учеников в стране. А Центр приглашает их на учебу сюда. Честно говоря, я не вижу, что это непременно ужасно.
– А мой друг Нандо видел «черных шапок» в офисе в Лос-Анджелесе, – сказал Уилл.
– О черт, – вырвалось у Брук.
– Ты где родился, Ник? – спросил Уилл.
– В Бостоне.
– Элиза?
– В Сиэтле.
– Аджай?
– В Атланте, хотя мои родители в то время жили в Рейли. Кажется, это как-то было связано с тем, что в Атланте работал мамин акушер-гинеколог.
– В Далласе, – сказала Брук.
– Лайл родился в Бостоне, – сказал Уилл. – А Ронни?
– В Чикаго, – ответила Элиза.
– У НАПЗ шесть офисов, – сказал Уилл. – Они базируются в федеральных зданиях по всей стране: Бостон, Сиэтл, Атланта, Даллас, Лос-Анджелес и Чикаго.
– Все это – крупные города, – заметил Аджай. – Запросто может быть просто совпадение.
– А ты где родился, Уилл? – спросила Элиза.
– В Альбукерке, штат Нью-Мексико, – ответил Уилл. – Так мне говорили родители.
– Альбукерке в этом списке нет, – сказал Ник.
– Мне так говорили, но это вовсе не значит, что это правда, – возразил Уилл. – Аджай, ты не мог бы еще разок показать видеозапись Ронни. Мне нужен увеличенный кадр с серебряной шкатулкой. Сегодня утром она мне приснилась. Это был сон о яйце.
Аджай на своем планшетнике быстро нашел нужный кадр – изображение металлической шкатулки с надписью «ПРОРОЧЕСТВО ПАЛАДИНА», выгравированной на крышке выше римских цифр.
– Взгляните на римские цифры, – сказал Уилл. – Я думаю, они означают, что Пророчество началось в тысяча девятьсот девяностом году. Лайл мне сказал, что если я хочу узнать про Пророчество, мне следует начать с медицинской клиники.
– С какой клиники? – спросила Элиза.
– Посмотрите на второе число, – сказал Уилл и указал на IV после цифр, обозначавших число «тысяча девятьсот девяносто».
– Римские цифры, обозначающие число «четыре», – вспомнил Ник.
– А вот тут мы ошиблись, – покачал головой Уилл. – Эти две буквы не подчеркнуты ни сверху, ни снизу, как остальные. Это не число «четыре», и это не цифры. Это буквы I и V.
– Ладно, и что из этого? – спросил Ник.
– Это распространенное сокращение, – сказал Уилл. – Используемое в медицине.
– «Intravenous»? – спросила Брук. – То есть «внутривенно»?
– «In vitro», – сказал Уилл.
– Что означает, – подхватил Аджай, черпая познания в своей феноменальной памяти, – «в стекле», а точнее – в лабораторной пробирке. Медицинская процедура, часто осуществляющаяся в клиниках, занимающихся искусственным оплодотворением, для помощи супружеским парам, не способным зачать ребенка. Очень часто ребенок, зачатый в пробирке, становится единственным в семье. Процедура начала широко применяться около тысяча девятьсот девяностого года.
Все молчали. В очаге громко треснуло полено. Все вздрогнули.
– Чел… но как это связано с яйцом? – спросил Ник.
– Неужели ты всерьез предполагаешь, что все мы… – пробормотала Брук.
– Неужели меня не просто родили… – замерев, выговорила Элиза.
– Лайл сказал, что все мы – Пророчество, – сказал Уилл.
– Ладно, – кивнул Ник. – Только я понятия не имею, о чем мы говорим.
– Об оплодотворении в пробирке, – нетерпеливо объяснил Аджай. – Из женского организма берется яйцеклетка и оплодотворяется спермой супруга или донора. Два или три дня спустя, после того, как происходит репликация зиготы, состоящей из шести-восьми клеток, растущий эмбрион помещается в матку женщины. В примерно тридцати пяти процентах случаев это приводит к успешной беременности. Вот что такое оплодотворение «in vitro».
– Если Уилл прав, – негромко проговорила Элиза, глядя на Ника, – это означает, что все мы – «пробирочные» дети.
Ник неприязненно скривился.
– Фу-у, – сказал он.
– А может быть, и более того, – кивнул Уилл. – Лайл еще кое-что говорил. Он произносил четыре буквы: «АТЦГ». Кто-нибудь из вас знает, что они означают?
– Аденин. Тимин. Цитозин. Гуанин, – затараторил Аджай. – Четыре основных нуклеотида, строительные блоки ДНК.
– Генетические манипуляции в пробирке, – нараспев проговорила Элиза.
Аджай откинулся на спинку дивана. Ник начал обмахиваться подушкой.
– Необычные способности, – пробормотала Брук.
– Думаю, это было проделано тайно, – сказал Уилл. – Ваши родители, вероятно, не знали об этом. Правда, мои, думаю, могли знать. Кто бы ни стоял во главе этого проекта, постоянно за нами следил, а потом воспользовался этими «выборочными» тестами, чтобы посмотреть, пробудились ли те факторы, которыми они манипулировали. А потом мы оказались здесь.
– Мы – Паладины, – в шоке прошептал Аджай.
