Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 152
Наташа ему сочувствовала.
Потом бабушка умерла. Наташа помогала ему, была рядом.
Назавтра после похорон на его фирму наехали серьезные ребята. Надежды нет – отнимут всё. Он рассказал Наташе.
– У меня есть другой человек, уже давно, – ответила она. – Мы хотим пожениться.
«Я ушел через полторы минуты, – сказал мне Слава Рябинкин. – Я даже не горевал. Мне казалось, что она дрянь, чудовище, животное. Но я был неправ. Она молодец. Всё логично. Допустим, больному надо ампутировать ногу. А там нарыв на пятке. Что, будем лечить пятку? Перед ампутацией, да?»
Слава продал квартиру и повез маму лечиться в Германию. Мама не вылечилась, так и ходит по дому в шляпке. Зато он стал модным архитектором, строит виллы и ангары по всему миру.
Наташа тоже не пропала. Ее муж – очень известный режиссер.
Иногда они встречаются на больших европейских тусовках.
Раскланиваются издалека. Но близко не подходят.
Хрустальное колесо
прах и пепел
– А еще в Ниночку влюбился один дипломат, посол. После смерти твоего папы. Ничего, что я это рассказываю? – говорила Лариса Васильевна.
– Ничего, – сказала Таня.
Разговор шел о ее недавно умершей матери. Недавно – это год назад. Таня пришла к ее лучшей подруге. Просто так, поговорить, повспоминать.
– Ниночка ему отказала, – Лариса Васильевна стряхнула пепел в хрустальную пепельницу.
Пепельница была большая и круглая, похожая на автомобильное колесо. Когда-то такие пепельницы стояли в кабинетах у начальства. Отец Ларисы Васильевны был замминистра. Неужели это он с работы принес?
Тане было странно, что она думает о такой ерунде, когда мамина подруга, уже совсем старуха, рассказывает ей про маму. Какая Ниночка была чудесная, какая красивая, какая умная, всегда в курсе всего, и как ее все любили…
Таня вспомнила, как возила маму на машине. Хотя у нее была своя семья и дел по горло. А мама всё равно звонила и требовала: к врачу, в магазин, на дачу. Однажды у нее спустило колесо. Она сама его меняла. Мама была недовольна. Сказала: «Вечно у тебя всё ломается». Они ехали на дачу. Мама там забыла записную книжку, и вот теперь надо было тратить целое воскресенье. «Хорошо, давай поедем в пятницу вечером, с детьми и Мишей, проведем уик-энд всей семьей». Нет! В пятницу мама шла в театр, в субботу у нее были гости – кстати, Лариса Васильевна и была, – так что приходилось ехать в воскресенье. Потому что в понедельник мама должна была сделать несколько важных звонков.
Самим поехать в пятницу и заодно книжку забрать? Мама не любила, когда на дачу ездят без нее.
– Она отказала ему ради тебя, – сказала Лариса Васильевна.
– Да? – рассеянно спросила Таня.
– Да! – Лариса Васильевна загасила сигарету. – У этого посла были мерзкие дочки. Две хищные сучки. Ниночка была мудрая женщина. Она любила тебя.
У Тани по щекам поползли слезы.
– Девочка, милая, – Лариса Васильевна погладила Таню по руке.
– Она никого не любила, – сказала Таня и отдернулась. – А почему ее все любили? Ах, Ниночка такая женщина! Какая такая? Почему?
Лариса Васильевна взяла новую сигарету, закурила.
– Ты права, девочка, – сказала она хрипло. – Нина сильнее всего свою жопу любила. В смысле, свой комфорт. Я ее терпеть не могла, если честно.
Таня вскочила с кресла.
– Вы врете! – закричала она. – Вы сказали, чтоб мне было приятно!
Выбежала из комнаты, схватила плащ, хлопнула входной дверью.
– Я не вру! – крикнула ей вслед Лариса Васильевна.
Она и вправду не врала.
Она обожала свою подругу Нину и верно служила ей. Но порой ненавидела так, что хотела убить. Голову ей разбить. Вот этой хрустальной пепельницей.
Задом наперед
решение принято, забудьте
Наталья Петровна сказала Коленьке, чтоб он уезжал.
Сказала перед своим отъездом в Париж. Раньше она его с собой брала. Два раза, на Рождество и просто так, летом.
Сейчас она поехала одна. А он чтобы собрал вещички. В тишине и без прощальных сцен. Она так и сказала:
– Чтоб мне тут не плакать лишнего.
В самом деле. Ему двадцать три, а ей сорок шесть, он красавец без высшего образования, а она ой-ой-ой кто, и это не может длиться вечно.
Он взбежал на второй этаж, посмотреть, как ее машина выезжает из ворот, по привычке махнул ей рукой, и вдруг его испарина пробила – понял, что всё. Липкий пот потек у него по спине. Он пошел в ванную, разделся, включил душ. Потом решил принять ванну. Взбил пену. Лег в теплую воду.
Вылез, сполоснулся, закутался в простыню. Пошел в спальню. Бросился поперек громадной кровати. Покосился на себя в зеркало. Вспомнил бабушкину двушку в блочном доме.
Когда она через неделю вернулась, он выскочил навстречу в джинсах и тонкой маечке, с разбегу обнял ее, стиснул, поцеловал в губы.
– Ты еще здесь? – отпрянула она.
– Наташа, Наташа, – он стонал, не разжимая объятий.
Она вырвалась, взяла из гардеробной сумку и молча пошла в его комнату. Распахнула шкаф.
Потом вышла с ним во двор. У задних ворот, под навесом, рядом с газонокосилкой и дровами для камина, стояла его старая «Киа».
– Давай последний раз поцелуемся, – сказал Коленька.
Она махнула рукой – езжай, мол.
Чем ближе к городу, тем тошнее становилось.
Коленька остановился. Вытащил из сумки зубную пасту.
Написал на лобовом стекле номер ее телефона. Изнутри писал, то есть задом наперед. Восемь девятьсот шестнадцать… девятка неправильно получилась. Неважно. Разобьется стекло – значит, судьба такая, безвестно погибнуть. Уцелеет – тогда пускай она поплачет.
Какой-то джип с мигалкой выскочил на встречку.
Коленька не уступил ему дорогу.
Стекло уцелело.
Он лежал в своей комнате. Нога была в гипсе.
– Ты хоть понимаешь, что ты дурак? – говорила Наталья Петровна.
– Наташа, – говорил он. – Нога срастется, ты меня шофером возьми. Или кем хочешь. А хочешь, пойду на юридический, ты же сама говорила!
– Помолчи, – она отошла к окну.
Окно было чуть не до полу. Она была в тонком халате. На просвет очень красивая. Если бы не сломанная нога, он бы прямо сейчас на нее накинулся.
Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 152
