Он улыбнулся и протянул руку к броши.
Она прикрыла брошь ладонью. Он не должен взять ее сейчас! Она должна еще хоть немного казаться ему прекрасной. Если он отнимет ее сейчас, вместе с ней уйдет ее красота, и тогда ее план рухнет.
— Я подарю ее вам в качестве прощального сувенира.
Он рассмеялся, задержавшись взглядом на ее ладони, которая прикрывала не только брошь, но также и грудь.
— А что вы имели в виду, когда сказали, что подарите мне ее на прощание? Брошь или ту драгоценность, которая находится под ней?
Она еле сдержалась, чтобы не отвести взгляд, прямо глядя в его наглые глаза, принимая вызов.
— Так вы обращаетесь с женщинами у себя на острове?
Он устремил взгляд к далекому горизонту и, казалось, обдумывал ответ. Наконец сказал:
— Я не живу на острове. У меня своя плантация в американской колонии — в Вирджинии.
Она была явно поражена.
— Вы живете среди цивилизованных людей?
— Эти так называемые цивилизованные люди, — ответил он, криво улыбнувшись, — как раз и поддерживают мое ремесло. В конце концов, добыча — это всего лишь товар, если ее можно продать. Если бы не было покупателей — не было бы причин заниматься пиратством.
— Я не понимаю.
— Именно американцы скупают у меня награбленное. В Англии к пиратам беспощадны, в американских же портах нам предоставляют защиту и даже оказывают гостеприимство. Именно американцы поставляют на мой корабль провизию и находят для меня покупателей — за комиссионные, разумеется. Так что Америка богатеет вместе со мной.
Она нахмурилась.
— Это немыслимо.
— Это политика. Поддерживая пиратов вроде меня, американцы подмывают британское постановление, и эта борьба все больше ожесточается и обостряется. Англичане назвали это постановление Навигационным актом, по его условиям, товар в английские колонии могут поставлять только английские суда, и только под управлением английской команды. Американцы считают, что это нечестно, поэтому любыми способами обходят британский закон.
«Значит, мои изысканные подсвечники и фарфор моей матери… скорее всего, будут стоять на каминной полке в Бостоне».
Когда он стал откручивать трубу, Бригитта запротестовала:
— Это подарок моего мужа!
Он рассмеялся, взвешивая в руке латунный прибор.
— Какой сентиментальный у вас муж.
— Вам этого не понять, мсье, — ответила она с негодованием.
— Насколько я знаю, женщины предпочитают получать красивые и романтичные подарки, но чтобы телескоп?
— Это не просто подзорная труба, мсье. Этот прибор дает силу.
— Как так?
— Я ведь увидела вас, не так ли? А вы об этом и не догадывались.
— Верно, — ответил он задумчиво. — Все так. Вы видели, как мы шли сюда, а мы и не подозревали об этом. Но вы тем не менее не стали поднимать шума. Весьма любопытно.
Он направился к лестнице, знаком показав ей, чтобы она шла за ним. Бригитта спустилась вслед за ним и проводила его в главную гостиную, где Кент, к ее удивлению, скинул шляпу и потребовал выпивки. Волосы у него были черные как смоль, без единой серебряной нити, хотя по виду ему было ближе к сорока, чем к тридцати, — судя по морщинам — печатям возраста и скитаний, избороздившим лицо, которые стали заметны при ближайшем рассмотрении.
Отвергнув уже открытую бутылку с вином и потребовав, чтобы она принесла неоткупоренную, Кент вышел на веранду, где провел краткое совещание с Фиппсом. Вернувшись, он сказал Бригитте:
— И в форте, и в городе пока все тихо. Нас так и не вычислили.
Через прозрачные оконные стекла ей было видно луну, которая поднималась все выше, освещая пиратский стан, где веселились люди Кента. Они еще не приступили к еде, но в воздухе стоял дым и дразнящий аромат еды.
Кент взглянул на портрет над камином, изображающий пасторальную сцену: Анри и Бригитта Беллефонтены под раскидистыми ветвями дуба в окружении детей. Когда Кент отметил, что младшие Беллефонтены больше похожи на мать, чем на отца, Бригитта ответила:
— Мои дети для меня все. В них вся моя жизнь.
— Тем не менее вы отослали их.
— И сожалею об этом. — Она поднесла ему поднос, на котором стояло два бокала с бренди. Кент заставил ее отпить из обоих, прежде чем взять себе бокал.
— Вы меня оскорбляете, — прошептала она.
— Миледи, существует тысяча способов убить человека, но отравление — это женское ремесло. И отравить тоже можно тысячью разными способами. Разожжем камин? Ночь становится прохладной. — Бригитта кликнула раба, чтобы тот разжег в камине огонь, и теперь при свете огня на стенах мелькала громадная тень Кристофера Кента.
Он пригубил бренди, глядя на нее поверх бокала.
— Значит, это ваш муж притащил вас в это Богом забытое место, где даже детей толком нельзя вырастить.
— Мой муж не «тащил» меня сюда. Мы приехали сюда, чтобы что-то построить. Беллефонтены — древний и знатный род, но предыдущие поколения растранжирили все наследство, так что моему мужу ничего не досталось. Поэтому он принял предложение короля приехать сюда и помочь основать здесь колонию. А взамен мы получили эти земли. Это и есть наш дом, мсье, который мы построили для своих детей, потому что они вернутся на Мартинику. Они живут в Париже временно, только для того, чтобы получить образование. Поэтому, — добавила она, слегка задыхаясь, — я умоляю вас не убивать моего мужа. Детям нужен отец.
Выглянув в окно, Кент увидел, что Фиппс подождал, пока одна из женщин откусила ломоть свежеиспеченного хлеба, и только потом принялся за него сам. Все схвачено, никаких сюрпризов.
— Люди вроде вашего мужа, — проговорил Кент, и в голосе его слышалась непримиримость, — имеющие богатство и власть, должны получать уроки. — Он замолчал, наблюдая за своими людьми, пляшущими вокруг костра, и выражение его лица становилось все более мрачным и непонятным. Обернувшись, как будто вспомнив что-то, он заговорил уже более смягченным тоном. — В любом случае, судьба вашего мужа от меня не зависит — все решает моя команда.
— Но вы же можете им приказать…
— Вы, очевидно, не знакомы с законом, который правит в открытом море, миледи. Я, может, и капитан, но у нас на судне, как и на всех пиратских судах демократия. И решение моих людей — их личное дело. Я не отдаю никаких приказаний, и они ничему не подчиняются. И я не отвечаю за то, что происходит.
Подойдя к дверям, раскрытым в расположенный за домом сад, он спросил, вдохнув ночной воздух:
— Что это за аромат? — Это была пьянящая смесь ароматов белого жасмина, ландыша, пурпурной и розовой фрезии, сирени и жимолости.
— А за какие действия пират отвечает? — спросила она, подойдя к нему сзади.
