В тысяче шагов от Гийома беи потянули за поводья, смиряя бег быстрых, как молния, коней. Со стороны алькасарской орды раздался радостный гул.
Дракон летел по небу, низко паря над землей. Медленно двигались широкие крылья, по-боевому топорщился черный гребень на голове и спине, пламя время от времени извергалось из хищной пасти.
Маг остановился, воткнул меч в землю у правой ноги. Посмотрел на врага.
Дракон был красив. Даже больше — на фоне этих небес, тоскливых и скупых, как мысли самоубийцы — он был прекрасен. Золотом светилась его чешуя, благородным красным и черным спина и крылья. Дракон был олицетворением силы, превосходящей все прочие по высоте ума и могуществу, существом другого — высшего порядка — милостиво обратившим свой взгляд на людей. Длинноухие орехоны охотно признали бы его своим Богом.
Гийом знал, как выглядит он сам. Худой сутулый маг, с неестественно бедным, хмурым лицом. В потертых кожаных штанах и такой же куртке, поверх шелковой рубашки. На плечах халат Гонсало — когда-то золотой, как чешуя Кербона, — сейчас же блеклый и грязный в новых и старых кровавых пятнах.
Он не был достойным противником Дракону — рыцарем в сияющих доспехах. Но этого и не требовалось. Гийом ощущал себя Палачом.
Палач. Он долго размышлял над тем, почему и в тронтских и в алькасарских легендах упоминалось это слово. Султанат — понятно, для них любой, поднявший руку на венец создания — мессию-Дракона, заслуживает лютой ненависти и черных ругательств. Но вот Тронто? Неужели задиристые потомки не оценили подвиг предка?
Истина пришла к магу только сейчас. Дрянное алькасарское представление правдиво только в одном, в словах Яна-Гусара — он действительно называл себя Палачом. Потому что груз этот давил на него с не меньшей силой, чем четыреста лет спустя, на Гийома.
Идущий против крылатой смерти — не рыцарь. Это не поединок равных, а казнь, пусть даже приговоренный чертовски опасен и смертоносен.
Маг погладил шершавую рукоять бастарда.
Боль и отчаяние в глазах Бласа Феррейра; большая мягкая подушка, опущенная на лицо принца Хорхе; гибель верных паасинов и служаки Эда Пескара; жертва безнадежно влюбленного Гонсало; смерть, мучения и боль десятков и сотен тысяч людей; — приговор Кербону уже был вынесен. Приговор высшей силы — человеческой души, в которую Господь-Создатель, единый во многих лицах, вложил любовь.
Гийому осталось только исполнить его.
Дракон летел к нему, расправив крылья, поджав лапы и вытянув голову на длинной шее.
— Я палач, — повторил маг слова из алькасарского представления — глупые и пафосные, ценные лишь потому, что Кербон тоже их знал.
Знал и слышал говорившего.
«Я дракон», — раздалось в голове чародей.
— Я пришел убить тебя.
«Попробуй если сможешь. Не жди пощады от меня, учитель», — дракон приближался, слышался разгоняемого им ветра.
— Я обработаю тебя без блеска. Ты его не заслужил. Просто убью, — маг положил правую руку на рукоять меча.
«Попробуй, если сможешь. Я сделаю твою женщину, своей наложницей», — совсем близко.
— Ты вел себя мерзко.
«И ты, Гийом, не лучше».
— Ты дашь миру радость своей смертью, — второй рукой чародей взялся за полу расстегнутого плаща.
«Увидим», — Кербон рассмеялся.
Гийом едва успел закрыть лицо полой расстегнутого халата, пикировавший на него Дракон выпустил струю пламени, что бессильно разбилась об одежду. Покойный Гонсало не даром потратил столько сил, накладывая на нее защитные чары. Маг угадал момент, и, разворачиваясь, с неожиданной легкостью рубанул мечом.
Сталь цвета венозной крови, ударившись об чешую монстра, вспыхнула, разбрасывая карминовые искры. Дракона отбросило на землю. Он перекатился через спину и вскочил на все четыре лапы. С большой раны на морде капало что-то густое и желтое.
Левая рука Гийома быстро чертила в воздухе зеленую сеть. Четыре взмаха — две вертикальных полосы, две горизонтальных — и она упала на дракона, прижимая его к земле.
Кербон разорвал ее могучими лапами, нити вспыхнули и исчезли. Он прыгнул на мага как кошка. Гийом шагнул вперед, пропуская его над собой, готовясь спороть брюхо, но забыл про хвост-крюк с маленькими шипами, что резко ударил его грудь, и потащил за собой.
Гийом умудрился рубануть по хвосту, попав в участок, что был над его головой. Дракон рыкнул, отдернул раненный член тела, раздирая шипами грудь. Маг поднялся. И угодил прямо под огненный плевок. Он не успел закрыться халатом.
За коротким плевком последовала длинная струя пламени. Фигура чародея исчезла в зареве. Дракон не щадил сил, до конца расходуя весь запас особого газа в желудке, вспыхнул даже воздух вокруг. Его обжигало собственным же огнем. Наконец, он выдохся, шумно втянул воздух в изголодавшиеся легкие. С интересом посмотрел, как затухает пламя — осталось ли что от Гийома?
Карминовая молния, сорвавшаяся с острия бастарда, больно ударила его в грудь. Дракон не поверил увиденному, за что был награжденной новой раной — треснувшей чешуей на плече.
Маг шел на него целый и невредимый, обожжена была лишь грудь его под рубашкой — там вспыхнул и рассыпался в пыль амулет-сапфир. Наполненный чужими жизнями он в последний раз спас хозяина, даровал ему силу выстоять.
Молний срывались с меча, который платил за них серой стальной крошкой, обветривался, словно скала в горах за сотни лет борьбы со стихией. Из левой руки чародея изливалось уже знакомое Кербону голубое сияние.
Получив первые раны, дракон стал только опасней. Он оттолкнулся от земли лапами, взмахнул перепончатыми крыльями и взлетел. Огня у него больше не было, но оставались клыки, когти и шипы. Монстр-оборотень кружил вокруг мага, заставляя его так же вращаться, чтобы лицом встречать возможную угрозу. Молнии чародея палили ему шкуру, пальцы-когти рвали крылья, но Кербон терпеливо ждал, терпя боль, смиряя ненависть, застилавшую черно-желтые глаза.
Гийом не выдержал темпа, закружилась голова, запнулся. Дракон обрушился с высоты. Бастард искалечил чудовищу левую переднюю лапу-руку — лезвие меча рассекло плоть между пальцами, справилось и с костью. Но маг оказался поверженным, а его оружие отлетело в сторону. Недалеко, на локоть от руки Гийома, что тщетно пытался дотянуться до рукояти.
Чародей был прижат к земле. Дракон завис над ним, прижимая раненную конечность к туловищу. Его раскрытая пасть — узкие кривые клыки с которых капала слюна — медленно склонялась к лицу мага. Ей мешал прозрачный щит-полусфера, направленный вверх. Центром щита была поднятая левая рука Гийома.
Дракон медленно, но уверенно давил, и сил остановить его не было. Слюни капали, обжигая щеку и шею, настолько они были горячи. Выпрямленные пальцы правой ударили в основание шеи чудовища — только кровь брызнула из-под сломанных, вырванных с мясом ногтей.
