— Но на нашей стороне внезапность, — веско сообщил Иван Иванович. — Мы прорежем позиции бригады как ножом!
Князев покашлял, потом снова заговорил:
— «Мусульманскому» батальону поставлена задача блокировать подразделения бригады охраны огнем, не дать им возможности двинуться на помощь гвардейцам. Ну а уж во дворце… — Он помедлил. — Сами знаете!.. В общем, давайте за главное — чтобы завтра увидеться в том же составе! Слышите? В том же!
Кружки сдвинулись и загремели. Выпив, Князев сморщился, выдохнул и резким движением вытряс на пол последние капли.
— Да, вот еще что. Я вижу, вы повязки сделали. Это правильно. Вдобавок, чтобы друг друга не перебить в суматохе, будем перекликаться. Подразделениями командуют Михаил Ромашов и Яков Симонов. Вот и орите — Миша-Яша, Миша-Яша! Понятно?
Бойцы загомонили: «Миша-Яша! Миша-Яша!..»
Князев повернулся было к дверям.
— Товарищ полковник, — остановил его Аникин. — Разрешите вопрос? Пленных не брать, это понятно… А если раненые у нас будут, что делать?
Князев молчал. Взгляд у него был невеселый.
— Главная задача — вперед, — скрипучим и недовольным голосом сказал Иван Иванович. — Кого ранили — лежи терпи. И еще. До конца операции никому из дворца не выходить. Перед «мусульманским» батальоном поставлена задача уничтожать всех, кто покидает здание.
Аникин усмехнулся.
— А нам заградотряд не нужен! Мы и так не выйдем, если надо будет!
Бойцы и командиры переглянулись.
— Много болтаете, товарищ боец! — заявил Иван Иванович.
— В общем, ждите сигнала, — хмуро сказал Князев. — До встречи!..
Выйдя из казармы и прошагав несколько десятков метров, Князев резко остановился.
— Кто разрабатывал эту операцию?! Это преступление! Или предательство! Не обеспечены ни пути отхода, ни прикрытие! Кто поможет в случае необходимости?!
Иван Иванович бросил на него злой взгляд.
— Никто не поможет! Некому помогать!.. В случае необходимости!.. В случае необходимости пусть пешком в Москву топают!
— Слушай, ты! — тихо сказал Князев. — Я сам без отца вырос. Тоже небось вот такие храбрые его в бой посылали! Тебе хоть понятно, что на гибель людей отправляешь?! Ты кто такой, чтобы судьбою их детей распоряжаться?!
— Это не люди, а профессионалы! — отрезал Иван Иванович. — А если не профессионалы, так давай с ними! Ты их учил, ты и иди! Сопли им будешь утирать!..
Сжав зубы и кулаки, Князев подался вперед… и, посмотрев на Ивана Ивановича так, что тот невольно прижмурился, резко повернулся и пошел в сторону КП.
* * *
Хафизулла Амин в одних трусах лежал на огромной кровати в своей спальне, обставленной инкрустированной мебелью, устеленной коврами. Шторы на окнах были опущены. Горела люстра, несколько настенных бра и торшеров.
В венах Генсека торчали иглы двух капельниц.
Вера пристроила новые бутылки с физраствором в проем между спинкой кровати и стеной.
Кузнецов стоял у дверей, где в коридоре виднелись охранники и какой-то растерянный человек в европейском костюме. Он все время мелко кивал и подобострастно улыбался.
— Воды, говорю, воды! Много горячей воды! — повторял Кузнецов. — Да чтоб тебя! Аб, аб, аби гарм, говорю!
* * *
БТРы «мусульманского» батальона уже выстроились в колонну. Двигатели работали на малом газу. Фары были погашены.
По двору бегали связисты, тянули куда-то провода.
Над дворцом Тадж-Бек угасал последний отблеск заката.
Внизу, в долине, сияла россыпь огней Кабула.
ДВОРЕЦ ТАДЖ-БЕК, 27 ДЕКАБРЯ 1979 г., 19 часов 33 минуты
Неожиданно из самого центра города вырвался узкий, как штык, фонтан огня.
Через несколько секунд долетел тяжелый, с отголосками, рассыпчатый грохот.
* * *
— Ну, можно сказать, вытянули, — устало сказал Кузнецов, садясь на стул возле кровати и глядя на чуть порозовевшее лицо Амина. — Почки выдержали, моча отходит… К утру будет как огурчик. Но все же пару дней ему придется полежать…
Неожиданно послышался дальний грохот взрыва, и оконные стекла задребезжали.
Человек в европейском костюме вздрогнул.
Кузнецов поднял голову, прислушиваясь.
В окне стали видны какие-то огненные сполохи… Снова послышался грохот — теперь беспрестанный, раскатистый… И какой-то дикий визг — как будто сказочный великан изо всех сил водил по сказочной тарелке сказочным ножом… Потом чей-то невнятный крик…
Вера едва не уронила банку с физраствором.
Расталкивая охранников, в спальню вбежал Алексеенко. Лицо у него было совершенно оторопелое.
Амин мучительно приоткрыл глаза. Снова закрыл.
— Что это?! — в ужасе спросила Вера.
— Стрельба какая-то… да сильная. Что за чертовщина? — недоуменно сказал Кузнецов, вопросительно глядя на Алексеенко, и, явно бодрясь, предположил с усмешкой: — Должно быть, в честь дня рождения?
— Хорошо бы, — ответил тот. — Но не уверен. Гвоздят как бешеные!..
— Господи! — испуганно сказала Вера. — А что так воет-то?!
Да, они не знали, а это просто зенитные самоходные установки «Шилки» открыли огонь по сиявшей в сумерках белой глыбе дворца Тадж-Бек. Это их душераздирающий вой летел над холмами, будто крик фантастического зверя, вопящего от злобы и ярости.
К дворцу летели струи огня — это были трассеры пуль и снарядов.
Веерами разлеталась от стен штукатурка.
Разрывы казались багрово-красными бутонами.
И водопады стекол, празднично сверкая, летели вниз!..
Серпантин
Две колонны бронетехники стояли следующим порядком: в первой пять БМП и один БТР, во второй, справа от первой, — еще четыре БТРа. Двигатели глухо работали на холостом ходу, десантные двери были распахнуты.
Мимо протрусили солдаты «мусульманского» батальона — в касках, с автоматами в руках. За ними бежал Шукуров в танковом шлеме и с автоматом на плече.
— К машинам! Бегом! — кричал он.
ДВОРЕЦ ТАДЖ-БЕК, 27 ДЕКАБРЯ 1979 г., 19 часов 39 минут
В темное небо взвились сигнальные ракеты.
Из выхлопного коллектора ближайшей БМП с глухим рыком вылетали плотные сгустки дыма.
Бойцы быстро грузились на машины, исчезая в люках.
Вот, хватаясь за скобы, на броню БТРа вскарабкались Симонов и Голубков.
Ромашов в своей уникально-экспериментальной каске-«сфере» с поднятым забралом стоял на броне БМП, подгоняя бойцов.
