Я вспомнил самый первый бал, бал, который давала в нашемдоме Бьянка, вспомнил танцы и столы с золотыми блюдами, полными фруктов и мясас приправами, вспомнил запах вина, звуки музыки, комнаты, полные довольныхгостей, картины, взиравшие на происходящее со стен, и мне казалось абсолютнонереальным, что кто-то мог свергнуть меня с моего трона в царстве смертных.
О Сантино, думал я, как я тебя ненавижу. Как презираю.
Я как наяву вспомнил, как он приходил ко мне в Риме – вчерной рясе, пропахшей землей, с тщеславно вымытыми длинными волосами, свыразительным лицом и большими темными глазами. Я ненавидел его.
Появится ли у меня еще возможность, думал я, уничтожить Сантино?О да, естественно, настанет время, когда вокруг него не будет виться столькоприспешников, когда я смогу крепко схватить его и с помощью Огненного даразаставить поплатиться за все.
А Амадео, где мой Амадео, где мои мальчики, похищенные такзверски – и так мастерски! Я вспомнил бедного убитого Винченцо, лежавшего наполу.
– Ах, Мариус, мой Мариус! – внезапно сказалаБьянка. – Прошу тебя, не молчи так долго. – Она протянула бледнуютрепещущую руку, но не посмела прикоснуться ко мне. – Прости мне мою слабость.Поверь, мне очень жаль. Отчего ты молчишь?
– Просто так, милая, думаю о моем враге, о том, кто прислалподжигателей, о том, кто меня уничтожил.
– Но ты не уничтожен, – возразила она, – а я ещенаберусь сил.
– Нет, побудь пока здесь, – сказал я. – С тебядовольно. А твой бедный гондольер вчера ночью отдал мне свою жизнь. Подожди,пока я не вернусь.
Она пожала плечами и потянулась ко мне, словно желая обнять.
Я заставил ее держаться на расстоянии.
– Тебе нельзя обнимать меня в таком состоянии. Но я выйду вгород и стану охотиться, пока не стану достаточно силен, чтобы забрать тебяотсюда и отвести туда, где ты будешь в безопасности, а я полностью исцелюсь.
Я закрыл глаза, хотя для нее мое движение под маскойосталось незаметным, и подумал о Тех, Кого Следует Оберегать.
Моя царица, я иду к тебе и молю, чтобы ты подарила мнеКровь, думал я, но разве ты не могла послать мне хотя бы крошечноепредупреждение?
Как же я раньше не подумал? Но сейчас эта мысль сверкнула вмоей голове как молния. Да, она вполне могла предупредить меня, сидя на своемдалеком троне, разве не так?
Но как просить о таком ту, что тысячу лет провела бездвижения, без единого слова? Когда же я научусь?
А как же Бьянка, которая дрожит и умоляет уделить ейвнимание? Я очнулся от грез.
– Нет, мы поступим, как ты хотел, я пойду с тобой, –жалобно сказала она. – Прости, что я такая слабая. Я обещала быть сильной,как Амадео. Так и будет. Я готова идти с тобой.
– Отнюдь, – ответил я. – Ты просто еще большебоишься оставаться одна, чем выйти в город. Ты боишься, что если я уйду, тоникогда не вернусь.
Она кивнула, словно я силой вырвал у нее признание, хотя яоб этом и не помышлял.
– Я умираю от жажды, – тихо произнесла она с некоторымизяществом. А потом удивленно добавила: – Я хочу крови. Я должна пойти с тобой.
– Отлично, – сказал я. – Моя прелестная спутница,ты непременно станешь сильной. Сила еще поселится в твоем сердце. Не бойся. Ямногому могу научить тебя, а по прошествии нескольких ночей, когда нам обоимстанет легче, я расскажу тебе обо всех, кого знал, об их силе и красоте.
Она согласно кивнула, широко распахнув глаза.
– Пока что меня устроит, если ты скажешь, что любишь менябольше всех. Разрешаю солгать, – улыбнулась она, невзирая на катящиеся пощекам слезы.
– Конечно люблю, – ответил я, – я люблю тебябольше всех. Ведь ты же здесь. Я сокрушен, раздавлен, но ты отдала все силыради моего спасения.
Холодный ответ – в нем не было ни лести, ни доброты, но она,похоже, удовлетворилась, и меня поразило, насколько она не похожа на тех, когоя любил до нее: ни на Пандору с ее мудростью, ни на Амадео с его коварством.Природа наделила ее в равной мере сердечностью и умом.
Я провел ее наверх по ступенькам. Позади, словно маяк, мыоставили дожидаться нас маленькую свечку.
Перед тем как открыть дверь, я внимательно прислушался, нетли поблизости свары Сантино. Я ничего не услышал.
Мы молча пробрались по узким каналам в самую опасную частьгорода. И там подыскали новых жертв.
Мало борьбы, много крови. Трупы мы спускали в грязную воду.
Она давно уже согрелась и благоухала от выпитой крови итеперь наблюдала, подмечая все, за темными и блестящими стенами, а я никак немог оправиться от иссушивших кожу ожогов. Что за жуткая боль! И как успокаиваламуку кровь, растекавшаяся по рукам и ногам.
К рассвету мы возвратились. По дороге мы не встретилиникакой опасности. Мне стало гораздо лучше, но руки все равно казались палками,а потрогав лицо под маской, я нащупал шрамы, которые казались неизлечимыми.
Сколько нужно времени? Я не мог ничего обещать Бьянке. И немог обещать себе.
Я понимал, что нельзя рассчитывать проводить ночи в Венециитак, как сегодня. О нас узнают. Воры и убийцы станут выслеживать нас –белокожую красавицу и мужчину в черной маске.
Необходимо испробовать Заоблачный дар. Смогу ли я перенестиБьянку к святилищу? Смогу ли я совершить путешествие за одну ночь или наделаюошибок, и нам придется отчаянно подыскивать себе дневное убежище в незнакомомместе?
Она тихо отправилась спать, не выказывая страха передгробом. Казалось, она специально демонстрирует мне силу духа, чтобы утешитьменя. Хотя она не могла поцеловать мое лицо, она запечатлела поцелуй на своихтонких пальцах и послала мне его легким дуновением.
У меня оставался целый час до рассвета. Выскользнув иззолотой комнаты, я поднялся наверх и отправился на крышу. Там я поднял руки ичерез несколько секунд поднялся высоко над городом, двигаясь без усилий.Видимо, мой Заоблачный дар совершенно не пострадал. Я пролетел подальше иоставил Венецию далеко позади. Оглянувшись, я увидел многочисленные золотыеогоньки и атласное мерцание моря.
Я вернулся быстро и точно туда, откуда поднялся в воздух. Ябесшумно спустился в золоченую комнату. Мне как раз хватило времени, чтобызабраться в гроб.
Ветер обжег обгоревшую кожу, но это не имело значения. Я былвне себя от радости, обнаружив, что по-прежнему легко передвигаюсь по воздуху.Теперь я знал, что вскоре попытаюсь совершить путешествие к Тем, Кого СледуетОберегать.
На следующую ночь она уже не кричала по пробуждении.
