эту ночь с ним, чтобы пусть не предотвратить бедствие, но свести его последствия к минимуму. Почему я не подумала, что головная боль это меньшее, что ожидает его после обильных возлияний? Как я могла бросить его одного в квартире в таком состоянии?
Я вспомнила про отца и быстро посмотрела на часы. Почти полночь. Я проспала всего час или чуть больше. Отец должно быть уже в пути, и скоро будет здесь. Но я не могла уехать. Шандор нуждался во мне, в моей помощи. Да и комната требовала уборки, потому что источаемый от ковра и металлического таза «аромат» стал вызывать рвотный рефлекс и у меня.
Первым делом занялась комнатой. Торопилась. Каждую секунду ждала, что появится отец, и нужно было успеть привести в нормальный вид и себя. Ковер стирала прямо на полу. Потому что он был придавлен ножками дивана, на котором спал Шандор. В результате моих усилий со следами удалось справиться, но осталось мокрое пятно. Но из двух бед – это меньшая. По крайней мере хозяйка квартиры не узнает, что произошло на самом деле. Мало ли что Шандор пролил?
Замаралось мое платье, и недолго размышляя я сняла его и застирала грязные места под краном. А вместе с ним и рубашку Шандора. В его сумке я нашла пару футболок – черную и темно-синюю, одну – для себя, вторую – для Свободы. Себе я выбрала подлиннее, и на мне она выглядела как домашнее платье. Коса тоже пострадала, и я распустила ее, чтобы помыть волосы. Шампуня в обозримом пространстве ванной не нашлось, и я использовала обычное туалетное мыло.
И в тот момент, когда я вытирала голову насухо, в квартиру кто-то тихонько постучал. Отец. Переживая, что пока меня не будет, с Шандором может приключиться беда, я подставила таз к дивану, и, скользнув ногами в босоножки, вышла в коридор.
Видели бы вы лицо папы, когда я предстала перед ним взлохмаченная в несуразной футболке Шандора с засосами на шее! Не совсем нормальный вид, но грязной и испускающей зловонный запах я бы понравилась ему еще меньше. В одной руке отец держал мокрый зонт, во второй какой-то пакет, и это останавливало его от крепких объятий, в которые, судя по взгляду, он хотел меня заключить, чтобы защитить от всех бед мира.
– Лиза… – выдохнул тихо он, окончив осмотр своей любимой дочери. – Ты как?
– Нормально, папа, – почти шепотом ответила я, чтобы не создавать шум для соседей.
– Я приехал сразу, как Денис мне позвонил. Мы уже с мамой стали переживать, где вы так долго.
– Сразу? А когда он тебе позвонил?
– Минут тридцать назад. Ты едешь домой? Я приехал за тобой.
И его взгляд снова прошелся по моему одеянию.
– Нет, папа. Я останусь с Шандором до утра.
Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза, не говоря ни слова.
– Он уезжает? – спросил отец.
– Да.
– Тогда зачем? Девочка моя…
– Папа, – перебила я, – не надо. Я останусь здесь до утра. Не спрашивай меня ни о чем. Все потом.
– Денис сказал, Юра сильно пьян. Он… не обидел тебя?
А взгляд не сходил с моей шеи, будто бы пытаясь понять природу возникновения синяков на ней.
– Папа, это Шандор. Он не может обидеть.
– Ты уверена, что хочешь остаться? Лиза, это ничего не решит, а только причинит тебе еще больше боли. Поехали домой.
– Нет, папа. Я остаюсь и точка. Я нужна ему сейчас. А ты поезжай. Я приеду утром, когда он проснется.
– Он спит? Тогда зачем ты здесь? Лиза, не мучай себя.
– Папочка, ему плохо, я не могу оставить его.
– Плохо? Пусти меня, я посмотрю.
Он схватился за дверь и потянул ее на себя. Но я преградила ему дорогу.
– Нет, папа! – громче сказала я и тут же осеклась – все-таки ночь на дворе. – Он спит. Но всякое может случиться. Я справлюсь сама, уезжай, пожалуйста.
Я была настроена решительно, и отец понял, что меня не переубедить. Он протянул мне пакет, и сказал, что там лекарства. Когда Денис ему рассказал о состоянии Шандора, и что дома у него ничего нет, чтобы облегчить утреннее похмелье, папа заехал в дежурную аптеку и купил все необходимое. Он проинструктировал, как принимать лекарства, как они будут действовать и как скоро помогут, и вместе с пакетом протянул мне и зонт.
– Возьми его. На улице дождь. Может быть мне приехать утром? Во сколько у него поезд?
– Не надо, папа. Я доберусь сама.
И вдруг он совсем переменился в лице – глаза расширились и в них отразился дикий страх.
– Ты же вернешься домой, девочка моя?
– Ну конечно, папа. Куда я денусь?
– Мало ли чего вы надумали. Не делайте глупостей, пожалуйста. Лучше все решать по добру, по совести.
– Папа, поезжай. Все будет хорошо. Я провожу Шандора и вернусь.
– А что я скажу маме, когда приеду один?
– Скажи ей, что ты отвез меня к Юле, и я буду ночевать у нее.
– Хорошо, – согласился отец, а потом насупился и сказал: – Ох, как-то мне неспокойно. Может быть все-таки поедем домой?
Он прижал меня к себе и поцеловал в макушку. И я поняла, чего он боялся. Он вдруг осознал, что его девочка выросла и стала взрослой. И я могу в любой момент уехать из дома и выйти замуж за другого мужчину, которому отец должен будет доверить свое самое дорогое сокровище – свою дочь.
– Папа, не переживай, – сказала я, отстраняясь от отца. – Иди уже. А то соседи скоро выйдут на наше бормотание.
Отец отпустил меня и собрался уходить, как вдруг поднял указательный палец вверх и сказал:
– Погоди. Раз такое дело… – Отец погрузил руку в карман своих брюк, что-то из них вынул и вложил в мою свободную ладонь. – Вот, возьми это… Ну… на всякий случай. Может быть я с этим опоздал, но… чем черт не шутит.
Он убрал свою руку и у меня на ладони осталось две квадратных фольгированных упаковки. Меня мгновенно бросило в жар, и я могла поклясться, что покраснела до корней волос.
– Папа… – протянула я.
– Так мне будет спокойнее.
Я смущенно подняла на него глаза, а потом резко развернулась, вошла в квартиру и захлопнула за собой дверь. Стоя в пороге, я не знала, плакать мне или смеяться. Если бы папа знал, какие мысли меня одолевали несколько часов назад, он бы выволок меня отсюда за волосы и не позволил остаться здесь ни на минуту. А он
