как Пашковский и Алисова выпили по бокалу шампанского, их свалил крепкий сон.
Феникс сначала осторожно взял на руки и отнес в машину актрису, а затем отвез ее в советское посольство.
Здание советского посольства
Когда Феникс подъехал к воротам посольства, там его уже ждали люди, которые приняли из его рук актрису Алисову и отнесли в помещение посольства.
Эйтингон наблюдал за этой сценой из телефонной будки.
Вилла Пашковского
Когда утром Пашковский проснулся и встал с кровати, то первым, на ком остановился его взгляд, был Феникс.
– Голова чертовски болит… – произнес он. – Сколько же я вчера выпил?
– Скажу сразу, что выпили немного, но, приехав с девушкой в свой дом, добавили еще по бокалу шампанского и вскоре уснули, а мне пришлось отвезти девушку в советское посольство. К тому же у нее самолет через три часа…
– Жаль, что мы не попрощались…
– Цветы я купил… Мы можем успеть к самолету. Ваш завтрак уже на столе…
Пашковскому действительно приглянулась эта русская девушка. Но в первую очередь он увидел в ней знакомые черты своей родной матери. Она была сербка. И это сравнение в свое время удачно заметил Судоплатов.
Аэропорт Вашингтона
Вылет советского самолета немного задерживался. Всю группу советских творческих работников уже по второму разу досматривали.
Несколько сотрудников ФБР вели наблюдение за этим досмотром со стороны. Вероятно, что-то искали, но так и не нашли. И вот советская группа уже вышла на летное поле, что подняться на борт самолета.
Подали трап.
Эйтингон издалека наблюдал за отправкой советских артистов домой. Он уже несколько раз взглянул на часы и понимал, что продуманная им до мелочей операция стоит на грани срыва.
И вдруг на летное поле к самому трапу советского самолета въезжают сразу три черные машины.
«Что это? Неужели провал?» – такова была первая мысль генерала Судоплатова, который увидел подъехавшие машины из иллюминатора салона самолета.
Напряглись и люди из ФБР.
А когда из первой машины вышел полковник Борис Пашковский и в сопровождении своих людей пошел к трапу самолета, то напрягся уже и Эйтингон.
«Неужели Феникс чем-то себя выдал и арестован?» – подумал он.
Узнав начальника службы безопасности полковника Пашковского, сотрудники ФБР далее уже лишь наблюдали за происходившим.
– Пригласите, пожалуйста, актрису Нину Алисову, – попросил он стюарда советского экипажа на русском языке.
Через минуту смущенная Нина в сопровождении Судоплатова подошла к люку самолета.
И тут Судоплатов, а вслед за ним и Эйтингон увидели, как открылась дверца водителя и Феникс, взяв с заднего сиденья машины Бориса Пашковского большой букет цветов, подошел к полковнику и передал букет ему.
Пашковский начал медленно подниматься по трапу.
– Извините, если я вас чем-то вчера обидел, но вы подарили мне удивительный вечер воспоминаний… – говорит он и вручает ей букет. – И я благодарен вам за него…
Затем он галантно поцеловал ей руку, еще какое-то мгновение смотрел на знакомое лицо, а потом отдал честь Судоплатову, понимая, что сопровождающий Нину человек явно из службы безопасности, и стал медленно спускаться по ступенькам…
Через несколько минут советский самолет поднялся в небо и взял курс на Москву…
Аэропорт Внуково
Однако уже в аэропорту случилась накладка.
Молодой офицер, встречавший советскую делегацию, решил, что его послали за главной героиней и народной артисткой… Натальей Ужвий.
В это время Судоплатов грузил в свою машину багаж Нины Алисовой, которая все еще продолжала прижимать к своей груди подаренный ей роскошный букет цветов.
И генерал не заметил, что машина с Ужвий встала в общей колонне первой, а потом возникла заминка у светофора… В общем…
Кремль. Кабинет Берии
Когда вместо Алисовой в кабинет Берии вошла актриса Ужвий, Лаврентий Павлович подумал, что в США что-то переиграли, и сразу задал актрисе вопрос:
– Здравствуйте, Наталия Михайловна! Как долетели?
– Спасибо, Лаврентий Павлович, все хорошо. И принимали нас тоже хорошо…
– Вам должны были кое-что передать для меня лично?
– Да? Мне ничего не говорили об этом… – с удивлением проговорила актриса.
– Что тебе не говорили? Уже забыла, как в 1937 году были расстреляны твой муж и два брата? Теперь сама хочешь посидеть в лагере…
– Мне, правда, ничего для вас не передавали… – начала оправдываться актриса.
– Тебе для чего дали звание народной артистки и Сталинскую премию… – не унимался Берия. – Где документы?
Ужвий быстро открыла сумочку и протянула наркому свой паспорт…
– Дура! – взорвался Берия.
В это время открылась дверь его кабинет.
Берия увидел генерала Судоплатова с большим букетом цветов…
– Это от Эйтингона… – с порога произнес генерал. – Лично для вас!
Берия, придя в себя, взял букет и, подойдя к столу, начал лихорадочно рвать оберточную бумагу.
Актриса Наталия Ужвий была в шоке от услышанного, а теперь еще и видела то, как сломанные цветы прекрасного букета стали падать на пол.
Судоплатов тихо вывел ее из кабинета.
Берия нашел аккуратно переложенные Фениксом чертежи
