как бы в нерешительности и только потом неторопливо зашагал к калитке.
К палисаду, сколоченному из штакетника, привязывал вожжи Браво-Животовский. Делал он это не спеша, словно приехал надолго, потом вернулся к телеге, взял со свалявшегося сена винтовку.
Появление Браво-Животовского в заулке, а тем более у самых ворот было неожиданным. Поэтому Зазыба, увидев полицейского в открытую калитку, сразу прикинул, что бы это могло значить.
«А!» — наконец махнул он с досады рукой и перестал теряться в догадках, потому что все равно ничего путного не надумал.
Браво-Животовский тем временем поднялся на высокое крыльцо, взялся за щеколду.
— Мы тут, во дворе! — крикнул из-за калитки Зазыба.
— А-а-а, — услыхал Браво-Животовский, но не повернул назад, брякнул дверями и через сенцы, будто в собственном доме, где знал все закутки, ходы и выходы, вышел на другое, заднее крыльцо. Не иначе, он тоже слышал, что уже столько времени в деревне находится Зазыбов сын, тем более что ни Зазыба, ни сам Масей не скрывали от людей этого, однако, очутившись теперь во дворе и увидев там Масея, Браво-Животовский смутился, будто дня него эта встреча была неожиданной. — Добрый день, — не забыл поздороваться полицейский.
Поскольку глядел он при этом на одного Масея, то и ответил на его приветствие Масей.
Но Браво-Животовский быстро совладал с собой.
— Прошу извинить меня, — желая показать свою воспитанность, начал он. — Не хотелось бы разбивать вашу добрую компанию, но обязан. — И, повернувшись лицом к Зазыбе, внушительно объявил: — Нас с тобой вызывают в волость.
— Почему вдруг меня? — уставился на полицейского Зазыба. — Какое отношение имею я к волости и вообще… ко всему?
— Не одного же тебя, — фальшиво и чуть заискивающе улыбнулся Браво-Животовский. — Нас с тобой вызывают вместе.
— Ну, а все-таки почему вдруг и меня?
— Такая команда, — развел полицейский руками.
— Небось под конвоем повезешь?
— Под конвоем — не под конвоем, но приказано доставить.
— Ну что ж… — уже слабо сопротивлялся Зазыба.
Браво-Животовский почувствовал это и торопливо добавил:
— Совещание комендант созывает. Ну, а… что конкретно там будет, сказать не могу.
— Да нехай бы погодил немного твой комендант, а, Антон? — ожил вдруг на завалинке Кузьма Прибытков. — А то ж мы не успеем даже позавтракать.
— Какое там завтракать! Надо быстрей ехать, — распорядился Браво-Животовский.
Масей понял, что отца неспроста заставляют ехать в Бабиновичи. Определенно, что-то грозит ему. Поэтому решил вмешаться. «Надо пригласить Браво-Животовского в дом, посадить вместе со всеми завтракать, а там уж и выпытывать». Он хотел было обратиться — к полицейскому по имени-отчеству, чтобы приглашение хоть внешне выглядело учтивым, однако кроме имени — Антон, ничего не вспомнил. Тем временем Кузьма Прибытков, которому появление полицейского тоже могло боком выйти — терялся завтрак у Зазыбы, — не усидел на завалинке, начал подниматься на ноги, помогая себе палкой.
— Ты уж уважь нас, Антон, — попросил он, подольщаясь к Браво-Животовскому. — А то и правда, как это остаться мужику без завтрака?
Полицейский засмеялся.
— У людей уж обед успел свариться, а вы… А ты при чем тут? — в упор поглядел он на старика и поморщился, скорей всего потому, что беседа шла не по душе. Казалось, чего проще — забрать Зазыбу да двигать в местечко, — а тут начинаются тары-бары… Мол, почему, зачем? Особенно некстати оказался на Зазыбовом дворе этот въедливый Прибытков.
— При том, что сосед? — всерьез обиделся Кузьма. — Мы вам не мешали, когда вы лося того ели. Да еще и поросенка с фермы прихватили. Не напрашивались ведь к вам.
— Ну и напрасно! — абсолютно спокойно пожал плечами Браво-Животовский. — Мы никому не отказывали. Кто приходил, тот и ел с нами лосятину. Могли и вы явиться.
— Я не про это, — нетерпеливо махнул рукой Прибытков. — Я про то, что мог ты и подольше посидеть где-нибудь за столом. И мы успели бы угоститься. Небось не всю стравили лосятину?
— Да, считай, уже всю.
— А кто был? — не отставал Прибытков.
— Я же говорю, кто приходил, тот и угощался.
— Так уж и приходили, так уж и угощались!
— А тебе, гляжу, завидно?
— Может, и завидно. Только я не про это. Я спрашиваю, кто приходил на лосятину. Ну, Микита, это ясно. Потом небось Роман Семочкин. Потом Рахим. Это же надо — покуситься на редкого зверя! Еще никто не успел увидеть, наглядеться вдоволь, а он вдруг взял да и бах.
— Ты думаешь, я защищаю его? Конечно, глупость сделал. Но выбрасывать понапрасну лосятину тоже не расчет. Поэтому мужики и разобрали тушу. А Рахим никакой не мой.
— Дак он же только и знает, что от твоего двора да к Роману Семочкину бегает.
— Бегал, — усмехнулся Браво-Животовский. — У него под Борисовом земляк объявился. Забирает его туда.
— Ну, дак и слава богу.
— Видишь, — снова засмеялся Браво-Животовский, — а ты все недоволен. Все не по тебе.
Странно, но Прибытков тоже незлобиво усмехнулся ему, будто весь разговор к тому и вел, чтобы Браво-Животовский объявил ему новость.
Между тем горячность Кузьмы, даже настырность, с какой он говорил с полицейским, сперва насторожили Масея — не хватало еще, чтобы завелась ссора да осложнилась какими-нибудь неожиданными обстоятельствами. Но чем дольше он вслушивался в беседу, тем ясней понимал, что настороженность его напрасна. Оказывается, не такой простачок этот Прибытков, кажется, и говорит резко, однако все время следит, чтобы не довести спор до крайности, хотя почти в каждом слове его — пренебрежение к собеседнику.
Во дворе не хватало только Марфы, которая хозяйничала в хате. Но вскоре и она вышла на голоса. Окинула взором мужиков, удивилась присутствию во дворе Браво-Животовского. Однако не подумала, что ему нужен Денис. Материнское сердце сразу же встрепенулось в тревоге за сына.
— Дак что вы стоите тута? — заторопилась она с крыльца, вытирая передником руки. — Масей? Денис? Кузьма? Антон Игнатович? — взывала ко всем по очереди. — Идите в хату. Там и поговорите. Я и завтрак на стол поставила. Стынет.
«Выходит, отца его звали Игнатом», — словно чему-то удивившись, подумал Масей, услышав материнское приглашение, но отчество полицейского теперь было ни к чему: во всяком случае, Масей не бросился помогать матери, не стал зазывать в хату гостей — брезгливость, которую он почувствовал в голосе Кузьмы Прибыткова, охватила его тоже.
Марфа поняла, что между мужиками нет согласия и что вряд ли она дозовется их в хату, еще больше встревожилась, испуганно глянув на своих — на сына и мужа.
Тогда Зазыба, который до сих пор стоял, будто не у себя во дворе, сказал:
— Чего уж тут рассиживаться! Ехать надо.
— Кому? Куда? — сразу засуетилась Марфа.
— Антон за
