— Сеньор Вальдес, — картинно вздохнул я, — вы — хреновые заложники. Вы — мужчины, а мужчины потерпят неудобства. А вот когда каждого из вас дома будет отчаянно пилить вторая половина, лишённая права свалить из этой чёртовой дыры на пастораль, или наоборот, уехать в более цивилизованные места — вот тогда вы трижды задумаетесь, а может оно того не стоит это глупое желание поставить мальчишку Пуэбло на место? Может всё-таки собраться всем городом и отдать ему эту сволочь Варга, а я сомневаюсь, что вы не понимаете, что он причастен к нападениям.
Шушукание. Революционной моя мысль не была. В маленьком городе все обо всех всё знают. А кто не знал про бургомистра — тот догадывался. Революционно то, что я произнёс это вслух, так не принято.
— У вас, конечно, есть доказательства причастности бургомистра? — снова скривился дедушка в панталонах.
— Я предоставляю право собрать оные доказательства вам, сеньоры. — На сей раз я улыбнулся мило. — Уважаемые, для понимания. Мне всё равно на ваши связи друг с другом: кто на чьей дочери и сестре женат, кто кому какое дал приданное, у кого какие связи в Овьедо, Альмерии или Картагене. Мне плевать на вашу «крышу» в столице и при дворе, я не собираюсь копаться настолько глубоко и вести ниточки к кураторам сеньоров бандитов на самый верх. — Ткнул пальцем в потолок. — Просто дайте мне руководителей местного уровня, отвечавших за прибытие грузов, погрузку и сбыт, и дайте связи с непосредственными исполнителями в моих владениях. Кто это делал, какие отряды, кто был связным и какие из моих баронов причастны. Обещаю, я напою кровью этих людей своих парней и уйду с чувством выполненного долга. Не буду ковыряться в вашем исподнем белье, это некрасиво. Хотя там наверняка много чего скопилось. Дайте мне ровно то, что я хочу, и город будет открыт! Ни больше, но и не меньше!
— Сеньор Пуэбло!.. — снова начал бузить мордатый жирдяй, но я вскинул руку.
— Всё! Разговор окончен. Город закрыт до тех пор, пока вы не поймёте, что я муж, а не мальчик, и не сдадите мне меченых камрадов. Против вас я ничего не имею. Всего хорошего.
Когда сеньоры свалили, я ещё долго ходил по дому злым. Наконец решил прошвырнуться, заодно проверить, как там дела с пленными при облаве.
— Олаф, поехали. В дороге поговорим. Бери товарищей, — бросил я, идя переодеваться.
Разговора с Олафом до сих пор не получилось. Просто меня постоянно дёргали, по самым разным вопросам. В итоге мужики проскакали со мной весь день, но, в общем, они не жаловались.
Пакгауз в порту ещё работал — не всех из него отфильтровали. В двух соседних пакгаузах, частично чем-то заполненных, заседало сразу четыре «тройки».
— А всего их создано семь, — объяснил представитель магистрата, обслуживающий сие судебное новообразование.
— Как разбойнички, колятся? — усмехнулся я.
— Кто как, — смутился он. — Кто-то сразу в галерники идёт. Кто-то отпирается, хотя на роже написано, что душегуб. Кого-то отпустили — не при чём, под облаву за компанию попал.
— Список таких есть?
— А то! — гордо вскинулся служака.
— Подготовь список, кому из них нужна медицинская помощь… Услуги лекаря, — поправился я. — Оплачу. — Средневековье подразумевает пытки. Невиновен? Трибунал это поймёт. Это только в книжках про святую инквизицию подводят к тому, что абсолютно все приговоры — липа, и под пытками любой себя оговорит. Если задать такую цель — да, оговорит. Но на самом деле, если дело не политическое, давать такие установки — напрасный перевод ресурсов, нафиг не нужно. А потому под честными пытками ты скорее всего получишь честную картину, как всё было. Большинство обывателей под пытками… Говорит правду. Обмануть палача очень сложно. И невиновных (если нет команды сверху) всегда и везде выпускали. И тут их выпускают.
— Нет, не так! — вскинулся я. — Пошли к ним кого-то лично и скажи, что они могут прийти ко мне, я их вылечу. У меня дома есть эльфийская лекарка, и тех невиновных, кто от пыток потерял здоровье, поставит на ноги. Граф Пуэбло суров и жесток, но справедлив.
— Воистину, сие верно! — Служака уважительно склонил голову. — Дай бог вам здоровья, ваше сиятельство!
Что могу сказать по заседанию «троек»? Скучно. С сеньором Лопесом было веселее, там меня воспринимали малолетним чудилой и ставили на место. Здесь и ко мне уже отношение адекватное, и суд ведётся над гопниками, отморозками и душегубами. В основном. Моих интересов и политики в заседаниях «троек» не было. А значит приговоры на самом деле адекватные, которые выносят граждане Магдалены гражданам Магдалены. Правы они, нет, осуждают ли они невинных, отпускают ли виновных — это меня не касается, это внутреннее дело бурга. Я лишь покорно подчинюсь вынесенным приговорам и заберу приговорённых бандюганов с собой — строить дорогу. Бургомистр Варг об этом уведомлен, причём я даже не стал утруждать себя личным посещением и отправил «договариваться» Алькатраса. В кавычках потому, что Варг не может отказать, так как король имеет в виа долевое участие, а значит каторга может считаться аналогом галер и королевских рудников. Правда, после строительства каторжан Магдалены, кто останется жив, придётся вернуть — не мои личные зэки, королевские, ну так я не жадный. Не для себя их набрал, а для дела, и никто ничего предъявить не сможет.
И как только разложился поговорить с «сионскими мудрецами», завалившись в одну из полупустых припортовых таверн (город закрыт, клиентов почти нет; нам были рады, как родным, но одновременно нас же тут сказочно ненавидели и не считали нужным своё «фи» скрывать). Вот как только мы туда завалились и мужики разложили пергаменты, в таверну забежал один из отроков:
— Вашсиятельство! Беда! В порту беда!
— Что такое? — подорвался я, стул за мной упал, издав неприятное «бымц».
— Корабль. Ладья. Большая. Не слушаются. Полная воинов, бронёй и кольчугами сверкают за милю. Пристают к причалу, флажками вас требуют.
— А беда-то в чём? — не понял я. — У нас в порту мало воинов? Или ворота в город закрыть некому? Пусть пристают и требуют, дальше портовых пакгаузов и причалов всё равно не пройдут. А мы со стен стрелять начнём — со стен всяко сподручнее. Ну?
— Дык… — Посыльный растерялся. — Дык раз вас требуют, может что-то важное?
Мир полон идиотов.
— Тревогу объявляй! — рявкнул на него я. — Всех в порт. Дорогу найду. За мной! — А это Мартинам Лютерам Кингам.
М-да, «беда», видимо, потому, что над корабликом развевался флаг Таррагоны. Борта, как у заправского драккара, увешаны щитами. За которыми виднелись гребцы в конусообразных «норманнских» пехотных шлемах. Много гребцов. Человек пятьдесят. Для драккара это огромное количество. Парочка из них привстала, что-то там делая, сверкнув кольчугами. Ой-ё, и правда за милю видно, понты. Но я всё же сомневался, что это месть от Флавиев. Рано для мести. А король на штурм под флагами вольного бурга, то есть другого государства, не пойдёт. Но всё же это целый корабль, полный чужестранных воинов — да, беда, ругаться не буду.
