Книга Полихромный ноктюрн - Ислав Доре

по его мнению, служившее причиной помешательства, и швырнул под свои кривые ноги. Казалось, когда они прижимаются друг к другу, образуется кольцо, в которое вполне способен пронырнуть ребёнок. Притаптывая поношенным башмаком, с красной яростью плевал на полотнище, будто плевки причиняют ткани невообразимые страдание. Превосходство доставляло ему подлинное удовольствие. Смесь эмоций из жизнерадостной молодой улыбки и почти фанатичной ярости без труда уживалась на его лице.

Если бы оренктонец впервые посмотрел на это знамя и ему сказали: «это обычная коряга со дна реки», то с большой вероятностью именно её и увидел бы. А пыльный смотритель городского архива так вообще, выбираясь со дна бутылки, пробормотал про забытые символы древности.

— Этот крамольник обманывает всех вас! Но я вижу хоривщину. Меня не обмануть! Я знаю правду. Он продал вашу судьбу Хору! Обменял на столичный трон! Сесть на Камнедрево — вот его цель! И сейчас я докажу, что не боюсь. И будь я проклят, если не сделаю этого. Смотрите! — выкрикнул тот и начал громко хмыкать, собирая мокроту.

Когда крикливый носитель отличительной шляпы намеревался плюнуть всем что у него есть на знамя с большеклювой птицей, что освобождалась из терновых пут, то слюна предательски свисла на подбородке, прыгнула на старую рубашку, которую старательно чистил от пыли и грязи перед своим выступлением. Только подпрыгнувшая вена на его виске служила доказательством того, что он это заметил. Невзирая ни на что, продолжал стараться колыхнуть маятник. Маятник уверенности людей в выборе пойти против установленного порядка.

Среди толпы находились и те, кто видел в знамени подтверждение словам о тёмных силах. Такие хранили молчание, не осмеливались произнести свои догадки вслух. В их головах укоренилась одна мысль: «кто я, чтобы бросать вызов чему-то потустороннему?». Потокам воздуха, вырывающимся из горла неумелого крикуна на площадке, удавалось, в виде исключения, забрасывать зёрна сомнений в подготовленную почву внутричерепных коробок некоторых оренктонцев. Эти зёрна вполне способны со временем и правильным уходом правильных слов прорасти. К тому же, они помнили про великана, оказавшегося в Мышином узле. И слышали о том, кто прикончил проснувшегося в неизвестной обстановке жителя Межутка.

— Помню, когда меня застрелили, — произнес «Кривоножка». Такое прозвище ему дал одни из молодчиков в остроконечной шляпе. Странно, но почти все подчинённые Желтозуба ни с того ни сего как-то раз побросали привычные головные уборы и заменили их такими колпаками. С тех пор не расставались со своей новойвыделительной чертой.

— Че-е-его? — с непониманием спросил молодчик Мышиного узла, поднимая свою пышную бровь.

— То есть, помню, когда меня заселили в гостиный дом, то только и слышал… восхваления Бургомистра. Надеюсь, теперь вы одумаетесь, — нервно сказал тот и продолжил рассказывать, но уже о Глухом море, называя его — одним из мест скорбной памяти.

В толпе стоял джентльмен, никак иначе было и не назвать. Он всем своим видом сообщал именно это. Элементы гардероба могут быть обманчивыми, как в случае, если трубочист примерит дорогой костюм, сшитый на заказ, то не станет вдруг наследником благородной семьи, а останется просто трубочистом в дорогом костюме. Но в случае этой персоны в чёрном сюртуке, на чьи плечи ложился белый шарф, всё было иначе. Его осанка, его манера речи и плавные уверенные движения подтверждали, что он на своём месте. Если, конечно, это не была тщательно продуманная до мельчайших деталей маска. Стоя перед самонадеянным претендентом на должность лимна, Вальдр постучал тростью и, хитро улыбнувшись, произнёс: — Знания то… знания сё. Сдаёшь всё с потрохами. И теперь я отчётливо понимаю, что Предтечи напугали тебя своим тысячелетним сопротивлением. Не хочешь повторения — вот от того и запреты. Да, Деймидал, по всей видимости, — был прям костью в горле. Но ничего, я помогу — вспорю это горло и избавлю от неудобств. А сейчас пойду отдыхать. Устал с дороги, — закончил белошарфный и прогулочным шагом удалился в переулок, будто не желая принимать участие в демонстрации практически неисчерпаемого запаса слюней.

Выступающий в поддержку Министерства неожиданно, казалось, как и для себя самого, начал, захлёбываясь в истерике, выкрикивать оскорбления; называть безумным убийцей того, кого уже не было перед ним. Он задрожал как достигший своих пределов мускул, и с его головы слетел неподходящий ему головной убор. Глаза от злобы выпучились, из его рта бурным потоком потекли обвинения. Обвинял ушедшего в ужасных убийствах, принёсших последствия для всего Государства Вентраль. Толпа начала видеть перед собой безумца, который, указывая пальцем на пустое место, выкрикивал: — Это он! Это он уб-бил верного Министерству Бургомистра! Это он назначил Шестипалого! О-они срубили древо Защитников Оренктона!

По городским тропам, после мгновений затишья, устроил свои гонки воющий ветер. Во время безудержных забегов раскачивал вывески, бился об стены домов, пытался выбраться из сплетений сложных переходов. Когда он окончательно потерялся и начал бегать по кругу, подобно зверьку в колесе, то ему всё-таки удалось найти выход и случайно прикоснуться к белой мантии.

К уличной сцене подошли вермунды и Бенард.

Выступающий нарушитель спокойствия не сумел остановить уже почти смердящий поток слов — перекинул своё внимание на одежду черноволосого мужчины с аккуратной бородой и назвал того мясником, существование которого подтверждает верность пути Министерства. Всему причина — запачканная кровью мантия. «Слюнявая кривоножка», так люди из толпы дополнили прозвище, уставился на белпера как лань, которая посчитала, что сможет преодолеть свою природу, прыгнуть выше и загрызть хищника.

Сохраняя спокойствие мертвеца, Бенард поставил сумку на землю перед собой. Откинув ремешки из застёжек, открыл её и достал пилу, по всей видимости, сегодня уже использованную, и сказал: — Уважаемый, то есть… кем-то уважаемый. Между мной и мясником есть разница. Возможно, вы не знаете, но мясник отрезает мясо для питания, для продажи и заработка монет. Я же, в свою очередь, отрезаю не всегда, и то… только для сохранения жизни. И хочу донести до ваших ушей одну простую мысль. Она, возможно, разрушит всё ваше… представление о мире. Во время ампутации конечности, которую поразила, например: разъедающая язва, из-под пилы льётся совсем не вино и совсем не вишнёвый сок. Или, быть может, вы желаете убедиться в этом лично? — спросил он, закончив свой короткий монолог лёгкой шуткой. Зенки Слюнявой кривоножки, чуть ли не в буквальном смысле, переселились на лоб без возможности задержаться там надолго.

Вермунды сделали пару шагов с намерением арестовать сторонника Министерства. Тот определённо взял на себя слишком много, да и вообще забрёл не туда. Бенард любезно попросил их немного подождать. Нельзя оставлять без внимания всё сказанное им ранее, так же как