– Там все мои книги, все артефакты, – простонал колдун.
– Не беда, заново соберешь свою коллекцию. Теперь времени у тебя на все хватит.
Янгиса и его солдата опустили в землю.
– Пусть то, что осталось в его душе живым, сохранится и очистится… если что-то еще осталось, – прошептала милосердная Литания над телом супруга, – и пусть Светлые Небеса примут верного воина, отдавшего жизнь за своего господина.
Они кинули по очереди первые горсти земли, потом солдаты взялись за заступ. Гиф бродил вокруг и собирал камни. Над неглубокой ямой поднялся холмик из сухой глины вперемешку с травой и щебнем, и гном кинул на него первый булыжник. Солдаты тоскливо переглянулись – после боя в пещере и рытья могилы они выдохлись, и пот валил с них градом, но послушно впряглись в работу. И то правда – глиняный холмик сравняется с землей за пару лет, а каменный курган простоит много столетий. Все-таки император.
Даже Готфрид принял участие в погребении – уставился пронзительным взглядом на большую каменюку, и она медленно поползла к могиле, спотыкаясь на каждой кочке.
– Не надо, герцог, сами справимся, – почти вежливо сказал Гиф, – ваша помощь попозже понадобится.
Брейд стоял на краю обрыва, в стороне от остальных. Вечернее солнце пронизывало голубую бездну золотыми лучами, где-то там, далеко внизу, среди темных лесов желтели квадраты полей, вились белые ручейки дорог, а дальше все сливалось в сиреневой мгле. Смерть, отступившая во время битвы в пещере, вернулась к нему на винтовой лестнице. Она заволакивала глаза прозрачным темным покрывалом и глухо стучала в ушах. Она была милосердной – когда смерть приближалась, боль стихала. Сейчас она отошла на пару шагов, и зрение вернулось к Брейду вместе с болью.
Над гранью земли и бездонной пропасти играли две пары воронов. Их угловатые черные силуэты скользили над голубой бездной, взмывали в пронизанное вечерним золотом небо, зависали в синеве – и снова кружились друг вокруг друга, переворачиваясь в полете на спину, протягивая вверх грозные когтистые лапы. Брейду почудилось, что в образе птиц ему явились людские души – в небе парили он и Литания, Тайра и Ланс.
Все, что он задумал, свершилось. Янгиса нет, и война закончится. Литании ничто не угрожает. Она хотела, чтобы он стал ее мужем и императором… это не получится, но с Ракайей она справится и без него. У Ланса тоже, кажется, все в порядке: они с Тайрой как раз выбрались из грота, держась за руки и светясь от счастья. Не жаль умирать, стоя на вершине своей судьбы.
Правда, боль сильно мешала наслаждаться победой. Ему до головокружения хотелось сделать один-единственный шаг – навстречу круглому белому облачку, парящему прямо под ногами, не дожидаясь, пока рвущая внутренности боль окончательно растерзает тело. Один шаг, а потом дикий крик Литании над бездной… Нет. Тем более, что терпеть осталось совсем немного. Брейд отошел от края пропасти, подальше от соблазна, и мир опять затянуло черной пеленой. Он не умер, его просто вырвало кровью.
Все обернулись, заметив бредущего в сторону могилы Брейда. Он шел куда-то вбок, улыбаясь и глядя прямо перед собой невидящими глазами. На полпути он споткнулся и остался лежать на земле.
– Мама, кажется, он… – растерянно сказала Тайра. Она была ближе и добежала первой.
– Гиф, как пользоваться живой водой, – спросила Литания, – нужно дать ее выпить, или достаточно побрызгать?
– Вот уж брызгать не надо, пары капель хватит. Губы помажь, быстрее подействует.
Литания так и сделала. Дыхание Брейда выровнялось, на белом безжизненном лице проступил еле заметный румянец. Но глаза он не открыл.
– Не беспокойся, госпожа. Скоро очнется. Так ты знала, что во флаконе?
– Да. Флакон заговорил со мной, когда мы вышли из пещеры на свет.
– Я боялся, что ты исцелишь его, – Гиф кивнул на кучу камней, под которой покоился Янгис.
Лаэрта покачала головой и ответила гному, медленно и серьезно:
– Зачем дарить жизнь тому, кто всегда служил смерти? Пришел час его встречи со своей владычицей. Этого флакона не хватит, чтобы исцелить всех жертв Янгиса, но я попытаюсь помочь хотя бы некоторым.
Груда камней уже достигла уровня макушки Гифа. Гном вскарабкался на насыпь и водрузил на вершине кургана магический булыжник из Грота Судьбы. При свете дня были заметны пятна крови на его поверхности. Гиф потер их ладонью и махнул рукой: – «Дождем смоет», – подумал немного и нацарапал обломком известняка некие письмена.
– Готфрид, сумеете сделать гравировку?
Колдун кивнул и сел на корточки перед камнем, медленно обводя пальцем буквы. Из-под острого ногтя посыпался песок. Вскоре на булыжнике четко читалась глубоко врезанная надпись: «Здесь лежит император Ракайи Янгис I, собиравшийся править миром».
– Моя госпожа, вы позволите предложить вам и вашим спутникам ужин и ночлег в моем замке? – осведомился Готфрид, протягивая Литании учтиво согнутый локоть.
– Мы ценим ваше гостеприимство, герцог… – Литания переглянулась с гномом, тот поморщился, но кивнул – и мы с благодарностью воспользуемся им.
– Гиф, спасибо тебе за все, – крикнула Литания в пустоту, поскольку гнома уже не было перед ними. Исчез в высокой траве, как всегда, не попрощавшись.
Оставшись в одиночестве, Гиф первым делом завалил каменными глыбами дверь, ведущую к винтовой лестнице. В наступившем мраке сторонний наблюдатель – если бы он присутствовал в пещере и обладал зрением кошки – мог бы заметить слабые синеватые отблески, бегущие по поверхности ручья. Для гнома этого света было вполне достаточно, чтобы уверенно отправиться в недалекое путешествие к его источнику. Блики становились все ярче, и вот уже Гиф, по щиколотку в воде, прополз в отверстие, из которого вытекал ручей. Перед ним открылся грот, в который никогда не входил никто из людей. Это был Дом Света, святилище гномов. Тысячи голубых звезд усеивали потолок пещеры, сияющие нити, усеянные блестящими росинками, свисали со свода, мерцали и переливались, отражая игру вспыхивающих и гаснущих огней. И вся эта сверкающая в вышине синевато-зеленая сеть повторялась внизу, на глади озера, заполняющего грот. Гиф немного постоял, воздев руки к потолку – низенькая неуклюжая тень, окруженная сказочным сиянием. Потом бережно снял трех светлячков со стены, пересадил к себе на бороду и нырнул обратно в трещину, служившую истоком ручья. Его снедало нетерпение, но он старался идти неспешным торжественным шагом, неся в бороде Древний Свет, которым гномы пользовались только в самых важных случаях. Только в Зале Фигур он немного помедлил, чтобы увидеть, как оживают статуи, озаренные таинственным синим мерцанием, а не грубыми рыжими бликами факелов,
Войдя в Грот Судьбы, Гиф снова поклонился алтарю, залез на него и принялся перекладывать предметы. Некоторые вещи лежали нетронутыми сотни лет, а некоторые – тысячи. А тут пришли и все разворошили. Полюбовавшись на восстановленный беспорядок, гном снял перстень и водрузил его на прежнее место.
