отце Бану. И, вот, через десять дней, когда Хазраткулу стало намного лучше, он сам начал разговор о Саидакмале.
– Дочка, прости меня за то, что я не смог уберечь твоего отца.
– Папочка, а вам можно говорить? Я же вижу, как вы волнуетесь, говоря об этом.
– Все нормально, не волнуйся, мне стало намного лучше. Будет хуже, если я с тобой не поговорю, не расскажу тебе о твоем отце.
– Когда и как он погиб?
– За несколько дней до твоего приезда в Коканд. Разбился на крутом спуске по дороге в Коканд.
– Кто он, кто он? – встав у кровати на колени, спросила Мехрибану.
– Помнишь дядю Саидакмала?
– Да, помню. Всегда мечтала, чтобы мой отец был похож на него, Нет, я хотела бы, чтобы моим отцом был он. Я знаю, что его из-за меня несправедливо посадили в тюрьму.
– Доченька, он не только похож на него. На самом деле Саидакмал и был твоим отцом, доченька,– сказав, Хазраткул заплакал.
– Почему, почему он мне об этом не говорил? Почему вы мне не сказали, почему? – Сказав, неистово заплакала.
– Доченька, этим самым он тебя оберегал. Боялся, беспокоился за тебя, за твое будущее. Когда-нибудь ты обо всем узнаешь, но сейчас, прошу тебя не вини отца за это.
– За какое будущее, будущее без роду, без племени? За то, чтобы каждая сволочь меня обзывали дворнягой. Скажите мне, за это что ли? – Громко крича и рыдая от обиды, говорила Мехрибану.
– Не будь несправедлива к нему, он пожертвовал всем ради тебя. Доченька, ты не знаешь всей правды, но когда-нибудь услышав ее, поверь, будешь винить себя за эти слова.
– Мне не надо никакой правды. Я знаю одно, ночами уткнувшись в подушку плакала. Плакала от обиды, что у меня нет родителей. Сколько раз я ему говорила о том, что, как бы я хотела, чтобы он был моим отцом. А он, а он, зная, что я его дочь, молча смотрел на меня. Папочка, поймите, вам не понять те чувства, которые испытывает ребенок, осознавая, что у него никого нет…
– Ты думаешь, мне не известны эти чувства? Так, что ли? – Чуть ли не вскочив с места, зло произнес Хазраткул. – Нет, дочка, ты не права. И мне, и твоему отцу известны эти чувства. Ты не знала, но я с Саидакмалом вырос в детском доме. Вот откуда мы с твоим отцом стали братьями…
– Простите, простите папочка, – вновь присев возле кровати, стала умолять его Мехрибану.
– Доченька, если бы ты знала, что пришлось стерпеть твоему отцу. Я искренне не желал бы даже своему врагу того, что жизнь уготовила Саидакмалу. Ни один, поверь, ни один не то, что ребенок, даже взрослый человек не смог бы все это выдержать. Единственное я жалею о том, что он погиб, не услышав от своей дочери для него желанные слова, папа. Если бы ты знала о его мечтах в ожидании этого светлого дня, если бы…
– Папочка, простите меня дуру, простите, – сказав, она сильно заплакала. Хазраткул обнял ее, и успокаивая, прижал к себе. Выплакавшись и немного придя в себя, тихо спросила его. – Вы знаете, как он погиб? И где он похоронен?
– Мне рассказали, что он разбился по дороге из Хайдарабада в Коканд. Не знаю, что там случилось, но к нему, оказывается, приезжали какие-то люди. После встречи с ними, он и поехал в Коканд, скорее всего, торопился ко мне, потому что кроме меня здесь у него никого не было. – А потом, протягивая ей, какую-то фотографию, – а это было у него в кармане.
– А кто это?
– Не знаю, но ее, видимо, твоему отцу дали те люди. Если бы не его седина, и возраст, я бы подумал, что этот человек на фотографии твой отец. Теперь мы не выясним кто он. Саидакмал похоронен в Хайдарабаде рядом с твоей мамой Барно. Там же похоронена твоя бабушка Фарида.
Бану, прижавшись сильно к груди Хазраткула, заплакав, сказала,
– Теперь у меня на этом свете никого не осталось. Вы меня вырастили, помогли поступить в МГУ, и мне, когда приезжаю в Коканд, кроме вас не к кому идти. Позвольте мне вас звать папой, позвольте мне Тургунай апу звать мамой, – сказав, она подвела ее к мужу, – и крепко их обняла. – А затем увидев стоявщего в сторонке сына Хазраткула. – Таир ака, вы всегда были для меня родным братом, подойдите к нам, – сказав, она протянула ему свою руку.
– Доченька, ты всегда была для нас родной. Мы будем искренне рады тому, что у нас есть такая дочь,– сказал Хазраткул, и взявшись своими ладонями за ее лицо, несколько раз по-отцовски поцеловал ее.
– Я никогда и ни за что вас не оставлю и не брошу, постараюсь сделать так, чтобы вы гордились своей дочерью, – сказав, прижалась к ним.
Володя Харитонов, прилетев в Зальцбург, не знал, как сообщить господину Саидходже о том, что недавно разговаривая с его сыном, умудрился прилететь один и с дурной вестью.
Когда он подошел ко входу замка, к нему на встречу вышел швейцар и пригласил его пройти внутрь. Тот проводил Харитонова в каминный зал. Там у камина обнявшись, сидели господин Саидходжа и его супруга, фрау Эльза. Не успел он сделать несколько шагов и произнести хотя бы слово, как господин Саидходжа сам заговорил,
– Проходи Володя, сядь рядом с нами.
– Я, господин…
– Не волнуйся Володя, не переживай. Твоей вины в смерти моего сына нет. Я обо все уже знаю.
– Простите, господин Саидходжа, я виноват. Если бы тогда я не уехал в Коканд, а остался рядом с ним, этого не произошло бы.
– Нет, Володя. Ни с тобой, а без тебя все так и случилось бы. Так предначертано свыше, его судьбе и моей воздалось за все мои грехи. Володя, не вини себя, – а затем, немного помолчав, как бы призадумавшись, спросил. – Ты не узнавал, неужели у моего сына не было семьи?
– Семья у вашего сына Саидакмала, была. Но жена и ребенок погибли во время родов, – виновато опуская свою голову, сказал Харитонов.
– Жаль, – сказав, Саидходжа, с покрасневшими глазами отвернулся от него и крепко обнял свою жену…
ГЛАВА 3. Наперекор судьбе
Вернувшись в Москву, Мехрибану у себя в комнате нашла целую кучу писем, которые присылал Мансур из Лондона. Не читая, разорвала и бросила в урну. Обида, боль, которые ей нанесла мама Мансура, угнетали ее. Она поклялась себе в том, что рано или поздно ради своих родителей, ради своих близких, выбьется в люди
