на него своими серыми глазищами и сказал:
— Ученик, ты — герой дня и всё такое. Так что, садись и молча слушай, как мы тебя будем восхвалять.
Даже за едой разговоры не прекратились. Все болтали без умолку, в основном, конечно, обсуждая невероятное возвращение Дилля и то, как он излечил Илонну от смертельного заклятья. Про то, что Дилль — глава клана, все как-то забыли. Правда, Гунвальд об этом всё-таки вспомнил.
— Дилль, — с другого конца стола воскликнул он, — слушай, будь другом, скажи этому здоровенному чурбану, что каршарцев нельзя долго держать в городе.
«Здоровенный чурбан», он же — старший полумастер Вальдор, ничуть не обиделся на такое обращение.
— Дилль, — громовым голосом сказал он, — ты же ходил в Запретный предел. Скажи бестолковому варвару, что туда может пойти только тот, кто выучит всех опасных зверюг.
— Никто ещё так не оскорблял сына славного Ольола! — возмутился Гунвальд. — Где это видано, чтобы каршарец что-то учил?!!
Мастера клинка с трудом скрыли улыбки, а Герон, поперхнувшись вином, вытер усы и бороду и сказал:
— В Запретном пределе тебя схватит за задницу какая-нибудь тварь, а ты даже названия её не знаешь.
— Каршарцев за задницу только драконы могут кусать, — с достоинством парировал Гунвальд, — да и то, если догонят. Зачем мне знать название твари? Я её порублю на куски и имени не спрошу. Дилль, ты же глава клана, прикажи Вальдору отпустить меня в патруль в Запретный предел.
— Гунвальд, но ты же не член клана.
— Что-о? — начал было Гунвальд, но вспомнил, что Дилль ничего не знает. — Ах, да. Меня приняли в клан после окончания осады.
— Тем более. Значит, у тебя есть наставник и командир, которым ты должен подчиняться. Когда они решат, что ты готов к Запретному пределу, тогда и пойдёшь.
Мастер Фиррис одобрительно кивнул. Гунвальд не сдавался.
— Герону, значит, можно, а мне нет? Он-то уже три раза туда ходил.
Дилль отчётливо помнил, что Герона раньше старейшины не выпускали из города, боясь потерять единственного святого отца в Григоте. А теперь вдруг он повадился ходить в патрули. Странно. Он посмотрел на мастера Фирриса и спросил:
— Вы уже не дорожите монахом?
— Он больше не монах, а топорник в отряде мастера Таля, — ошарашил Дилля Фиррис.
— Да ладно, — не поверил Дилль и посмотрел на Герона. — Дружище, ты расстригся? Из-за Ирме? Или архиепископ тебя изгнал?
— Нет, архиепископ тут ни при чём, — Герон помрачнел. — Ты прав, из-за Ирме. Она погибла, сражаясь с зомби. Я не успел всего на пару минут.
Дилль поднялся, обошёл стол и приблизился к Герону.
— Извини. Прими мои соболезнования. Ирме была прекрасной женщиной.
— Спасибо. Ты же не знал ничего. После её гибели я подумал, что Единый слишком несправедлив и бессердечен, чтобы быть моим кумиром. Он позволил умертвить женщину, которую я боготворил. А ведь в его силах было протянуть руку помощи и залечить её рану. Но он не захотел этого сделать. Поэтому, когда архиепископ приехал сюда, под Григот, я сказал ему, что больше не являюсь монахом. Так что, дружище, больше у нас с тобой не будет споров о том, кто сильнее — магия или Единый.
Дилль покачал головой.
— Знаешь, Герон, в последнее время у меня вообще нет желания спорить о том, кто сильнее и могущественнее. Я не общался с Единым. Но, повидав безликую, я словно прикоснулся к чему-то… Она — не вселенское зло, как и не вселенское добро. Она молода и в то же время в ней чувствуется дремучая древность. Она дарит смерть и рождает жизнь. Нет, не могу объяснить.
— Объясняй, как умеешь, — встрял Гунвальд. — А правда, что воительница Агнес прекрасна, как утренняя заря?
— Я ж не видел её лица.
— А, ну да. Но фигурка-то у неё ничего?
— Гунвальд, я бы не советовал тебе шутить о Великой Госпоже, — серьёзно сказал Дилль. — В разговоре со старухами я назвал её тёткой. И, оказалось, она это слышала. Я уж подумал, что мне конец наступил. Поэтому твоё желание увидеть её лицо может исполнится куда быстрее, если ты будешь скалиться насчёт воительницы.
— Понял, друг, — почти серьёзно промолвил Гунвальд и тут же спросил: — А меч у неё какой? Наверное, как у Вальдора? Или больше?
— Ты неисправим, — усмехнулся Дилль. — Меч у неё достаточно большой, чтобы дотянуться до кого угодно и где угодно. Между прочим, в разговоре она упомянула одного моего друга. И сказала, что каршарцы — её любимцы.
Гунвальд перестал ухмыляться, с серьёзной физиономией встал, поднял кубок и коротко сказал:
— За воительницу Агнес!
Осушив кубок, он сел и подмигнул Вальдору.
— Понял, клыкастый? Теперь-то ты просто обязан отпустить любимца Великой Госпожи в Запретный предел.
— Гунвальд, — усмехнулся Дилль, — ты особо не старайся. Она ещё сказала, что вампиры — образцы настоящих воинов. Так что, не только ты ходишь у неё в любимцах. Не видать тебе Запретного предела, пока не выучишь названий всех зверюг.
Вальдор расхохотался и хлопнул Гунвальда по спине, отчего немаленький каршарец едва не зарылся носом в тарелку. Тут Дилль обнаружил, что все сидящие за столом внимательно слушают их разговор.
— Она так и сказала? — надтреснутым голосом спросил старейшина Тигоз.
— Да.
Древний вампир с трудом встал и поднял кубок.
— Благодарю тебя, воительница, что не оставляешь нас.
Все присоединились к тосту, после чего разговоры возобновились. Дилль посмотрел на Илонну и отметил, что она едва сидит, а на лбу её блестят бисеринки пота. Он склонился к мастеру Фиррису и тихо сказал:
— Мастер, я думаю, поездку в Тирогис мы отложим, — и взглядом показал ему на дочь.
— А ты не забыл, что теперь в первую очередь должен думать о делах клана? — поднял бровь мастер Фиррис. — Король ждёт наших представителей и главу.
— Я думаю, хватит и представителей. Без Илонны я никуда не поеду.
— И не сомневался, — усмехнулся Фиррис. — Вы с ней — два сапога пара. Она тоже не хотела уезжать, пока ты не вернёшься. Да и от Гейрге я её увёз только тогда, когда Илонна потеряла сознание и не могла сопротивляться.
— Гейрге? — нахмурился Дилль. — Она же в Тирогисе.
— Нет, драконица в предместьях Веира. Илонна летела на ней в Григот, где они и попали под хивашское заклятье. Красная улетела на север настолько, насколько у неё хватило сил, и упала в десятке лиг от Веира. Веирцы подобрали Илонну, а Гейрге осталась лежать в степи. Она не может ни лететь, ни даже встать — её поразило то же заклятье, которое едва не убило Илонну. С ней сейчас Тео — ждёт, когда драконица поправится. Или, что вернее, когда умрёт.
Дилль подошёл к Илонне.
— Почему ты мне ничего не сказала о Гейрге? Если
