Перстень, известный мне слишком хорошо, до мельчайших деталей.
— Вы из братства Тринадцати,— прошептала я.
— И этот существенный недостаток, смею надеяться, мои многочисленные достоинства все-таки перевешивают.
Беван высок, что неплохо для долговязой девицы вроде меня. Широкие плечи, приятная улыбка и эти завораживающие, словно пламя свечи, золотые искры в глазах. И, судя по открытой маской части лица, он из младшего поколения. Он ни о чем не догадается — просто потому, что ничего не знает.
— Мне кажется, вы делаете поспешные заявления,— возразила я, снимая незаметно свое кольцо. Растянула завязки ридикюля, болтающегося на моем правом запястье, сунула туда кольцо и затянула шелковые шнурки. Иначе Кадиим не даст мне ни минуты покоя, ворча и стеная, точно престарелая, чересчур заботливая компаньонка.— И разве мы не для того надели сегодня маски, чтобы скрыть наши истинные сущности, притвориться хотя бы ненадолго кем-то другим? Я думаю, на маскараде не должны иметь обычного значения имена, титулы и род деятельности. Давайте сделаем вид, будто мы не те, кто мы есть на самом деле.
Я не та, кто может поставить под угрозу само существование братства.
Мужчина передо мной не тот, кто должен немедля убить меня, узнай он правду о приглянувшейся ему леди в маске.
— Отличная идея, Роза,— одобрил Беван.
Остался лишь один момент, который следует прояснить сразу.
— Я слышала, что на этом маскараде ожидается несколько членов вашего братства.— Я надеялась, что в моем голосе звучит обычное праздное любопытство, не более.— Это правда? Знаете, не хотелось бы обнаружить ненароком, что вокруг исключительно бессмертные существа.
— Только четверо. Чистюля Вэйдалл, зануда Дрэйк, безумный Нордан и великолепный я. Ну, и еще традиционно по мелочи, оборотни, демоны там всякие. В общем, твоего внимания они не стоят.
Мы уже на «ты»? Впрочем, не буду придираться. А имена мне, увы, ни о чем не говорили. Кадиим знает наверняка, но, чтобы уточнить, мне надо снова надеть кольцо. Пожалуй, лучше я рискну, чем стану выслушивать нотации и лекцию о моем неподобающем поведении.
Беван повернулся, встав рядом со мной, я положила руку ему на локоть, и мы неторопливо, прогулочным шагом двинулись через зал.
— Ты приехала одна?
— Да.
Не похоже, чтобы мужчину удивила юная леди, прибывшая без надлежащего сопровождения на бал.
— Я заметил тебя еще в холле, когда ты смотрела на себя в зеркало,— пояснил Беван.
— Правда?— Выходит, мужчина последовал за мной в зал? Надеюсь, он не слышал, как я разговаривала с Кадиимом. У членов братства хороший слух, даже слишком.
— И сразу понял, что тебя ни в коем случае нельзя оставлять одну. Такие нежные розочки, как ты, легко становятся добычей хищников, а хищников здесь хватает.
— Я польщена, но вынуждена тебя разочаровать — я могу постоять за себя. У розочек есть острые шипы.
— Ты сбежала от злой мачехи?— Беван жестом остановил проходившего мимо лакея с подносом, взял два бокала с шампанским вином и подал один мне.
— Что?— Я посмотрела растерянно на спутника, принимая бокал.
— Одинокая юная красавица на маскараде.— Мужчина сделал глоток напитка, глядя на меня пристально, изучающе.— В тебе есть что-то такое, что отличает тебя от остальных дам в этом зале. Не знаю… Ты так осматриваешься, словно для тебя все в новинку.
— Что ж, приоткрою завесу.— Я пригубила вино. От полуправды большого вреда быть не должно.— Я ускользнула на бал тайком от отца, который меня любит, но временами слишком оберегает. Он считает, что нынешний высший свет не место для юных леди вроде меня. Поэтому отвечаю честно — прежде мне не доводилось бывать на балах, похожих на этот.
— Преступление запирать такую красоту в высокой башне, от глаз тех, кто мог бы любоваться ею, восхищаться.
Я рассмеялась.
— Ты видишь только часть моего лица. Вдруг скрытая под маской половина уродлива?
— Мне нравится то, что я вижу. Уверен, то, что скрыто,— не хуже.— Взгляд коснулся мимолетно моего декольте и я, смутившись неожиданно, уловив недвусмысленный намек в последней фразе, отпила еще вина.
Если Беван вздумает меня поцеловать, позволить ли ему эту вольность? И он так смотрит иногда… мелькает в глазах что-то голодное, хищное, отражающееся частой россыпью искр.
Легкая добыча? Наивный.
— Позволишь пригласить тебя на танец?— спросил мужчина, и я кивнула с готовностью, радостно.
Наконец-то танцы!
Собравшиеся расступились, по знаку распорядителя освобождая половину зала. Оркестр заиграл новую мелодию, свободная часть начала заполняться парами. Папа нанимал мне учителя танцев, но мне впервые представилась возможность продемонстрировать свои навыки на людях. Я впервые в жизни танцую с молодым — по крайней мере, чисто внешне,— симпатичным партнером, впервые ощущаю на себе столько мужских взглядов, восхищенных, заинтересованных. И мне нравилось чужое восхищение, нравилось внимание.
Пары закружились в вальсе и обыденный мир словно остался где-то там, за пределами яркого вихря костюмов, масок, людей и музыки.
— Ты ведь не из Афаллии,— заметил Беван вдруг.
— Нет,— ответила я не задумываясь и лишь спустя секунду спохватилась.— Как ты догадался?
— Местные говорят с легким акцентом. Он появляется даже у тех, кто здесь не родился, но жил в течение продолжительного времени. Весьма въедливая штука, я сам не один год отучался.
— Я не слышу никакого акцента. О-о, так ты родился в Афаллии?— сообразила я.
— Имел такое сомнительное удовольствие, хотя где конкретно, не знаю. И женщина, которая родила меня, кем бы она ни была, так обрадовалась моему появлению на сей невеселый свет, что оставила на ступеньках сиротского приюта в замшелом провинциальном городишке.
— Я тоже не знаю, где родилась, хотя это и странно. Отец не говорит и все мое детство он постоянно перевозил меня с места на место, из страны в страну. Я нигде не жила подолгу.
— А твоя мать?
— Она умерла, когда я была совсем крохой. Я даже ее не помню.— И папа так редко и скупо упоминает о ней, что поневоле задумываешься, кем была неизвестная эта женщина для него, любил ли отец ту, кто дала жизнь единственному его ребенку?
— Ты права, это странно,— согласился Беван серьезно.
— Что странно? Не знать, где ты родился?
— Встретить человека, который, как и ты, не знает, где он родился. Вообще-то я не любитель рассказов о тяжелом детстве и юности.
Действительно, странно. И смутило почему-то сильнее откровенных взглядов в декольте.
Мелодии и танцы сменяли друг друга плавно, едва уловимо перетекая в следующие. В глазах Бевана появилось задумчивое выражение, мужчина наблюдал за мной пристальнее допустимого, будто пытаясь разгадать загадку, а я следила за золотыми искрами, за отблеском размышлений. С одной стороны, сейчас я уже четко понимала, насколько рискую, заявившись на маскарад, танцуя с членом братства. С другой же, осознавала, что иной возможности мне не представится, что это мой шанс хотя бы пару часов побыть простой беззаботной девушкой. И когда Беван, отвлекаясь от своих мыслей, улыбался мне или притягивал в танце к себе чуть ближе, чем того требовали правила приличия, мое сердце начинало биться быстрее и снова слабели колени. Знаю, что это глупо, сентиментально, слишком по-книжному, но, в конце концов, это всего лишь один вечер, а после мы расстанемся и никогда больше не увидимся вновь.
