Это всё – конец. Не успев выбраться из одного плена, уже оказаться в руках другого – в худшем, чем любой возможный ад.
Впервые я не раскаиваюсь, что сделала с Паша. Предоставь мне ещё один шанс, я бы не просто позволила Алеку убить его, я бы сделала это сама. Не раздумывая тогда, когда он перешёл грань приемлемого. Алек был прав, я не виновата.
Наконец ощущаю покалывание в кончиках пальцев, по позвоночнику бежит слабый ток, но этого мало, я по-прежнему ничего не могу сделать. Паша добегает до последней двери, отворённой и не способной его остановить; он всё продумал заранее. Он уверенно мчится, не колеблясь и не задумываясь.
Мне кажется, что могу слышать вдалеке знакомые голоса – голос Алека, Марко, Дамьяна, и крики, множества криков, слившихся в одну неразборчивую какофонию звуков. Я так сосредотачиваюсь на этом, что совсем не замечаю, как Паша молниеносно оказывается в ангаре около военного внедорожника. Он открывает дверцу и усаживает меня на пассажирское сидение, застёгивая на мне ремень безопасности. Боль в груди всё набухает, и мне кажется, я сейчас разлечусь на кусочки.
Я до последнего надеялась, что ему не удастся выбраться вместе со мной. Надеялась, что кто-нибудь нас заметит…
Поздно. Слишком поздно.
Паша мигом забирается на водительское сидение и сразу же газует. Машина едва ли выезжает на улицу, а скорость уже достигает почти сотни километров в час. Меня рикошетом припечатывает к сидению. Рёв двигателя заполоняет уши, а внутри меня будто туго сжимается пружина. Подпрыгивая и вихляя, машина несётся прямо к разрушенным воротам. Облако тёмного, густого дыма нависает над ними, зданием, расползается и застилает собой небо.
Огонь. Обломки. Безжизненные тела…
Картина перед глазами напоминает настоящее поле сражения.
И так оно и есть. Солдаты бегут: кто в сторону здания, кто наоборот из него. Вокруг паника, хаос, вопли и дикое рычание – Паша действительно устроил настоящее безумие.
Ровно за пять секунд до того, как мы проносимся через горящие ворота, я пересиливаю онемение, поворачивая голову к окну, и вижу что-то необъяснимое. Или что-то нечеловеческое. Существо, что вгрызается в шею пытающегося убежать солдата, и разрывает горло прямо зубами. Но пир этого чудовища кто-то останавливает – буквально вырывает из него сердце; кто-то, чьи глаза светятся янтарным.
Жуткий спазм скручивает мой желудок, и по телу проносится лихорадочная волна дрожи. Мне не следовало этого видеть. Я не понимаю, что там происходит. Кто эти чудовища – гибриды? Много ли их там? И пусть чересчур эгоистично, но меня волнует лишь выберется ли Алек теперь оттуда.
Прикрываю на мгновение глаза и пытаюсь успокоить свой пульс. Дорога становится прямой и ровной, Паша давит на газ что есть мочи, шум и огненное зарево остаются позади, теперь только напряжение и рокот двигателя наполняют салон автомобиля. Я терплю столько, сколько могу, уговаривая себя не смотреть в Пашину сторону, но в какой-то момент внутри меня что-то щёлкает. Рук и ног я по-прежнему не ощущаю, но голову запросто поворачиваю налево. Смотрю на него взглядом полным ненависти и злобы, мне бы только добраться до его шеи…
– Виктор меня обманул, – внезапно говорит Паша, даже не поворачиваясь ко мне.
Я вяло фыркаю – единственный звук, который могу издать. Но Паша на него не реагирует, продолжая.
– Два дня назад он пришёл ко мне. Виктор был зол, буквально в бешенстве, что я не смог выполнить свою часть нашей сделки и провалился, повлияв на твою попытку сбежать. – Паша с сожалением качает головой, словно не хочет говорить следующего. – А потом он сорвался, сказал, что я никчёмный и с удовольствием подыскал бы другого гибрида, если бы мы не были с тобой связаны. – Ещё одна секунда в молчании, Паша переводит дыхание и наконец смотрит на меня. – Виктор никогда не собирался нас отпускать. После того, как ты родила бы ему ребёнка от полукровки, он хотел, чтобы мы зачали ещё одного.
Если бы мой желудок не был пуст, клянусь, меня бы вырвало. Я отказываюсь смотреть на Пашу, слишком противно, навязчивые омерзительные картины заполоняют мой ум, а на глазах проступают слёзы. Но отвернуться тоже не могу, меня парализовало от такой правды.
Паша кивает, словно читает мои мысли, только вот я не знаю, как он сам относится ко всему этому. Безразлично? Его задевает совершенно другое.
– Но конечным для меня стало то, что Виктор собрался тебя перевезти в главный центр. Здесь, где мы были, всего лишь сортировочный центр. Кто-то задерживается, кто-то и вовсе остаётся до последнего, но самые важные для Виктора отправляются именно туда, где он сам находится постоянно. Вот, почему я начал придумывать, как сбежать. Мне требовалось лишь добраться до твоего этажа. – Паша снова смотрит на меня, его глаза, как никогда, блёклые и ясные. – Я не могу лишиться тебя…
Его слова слетают с уст очень тихо, но достаточно громко, чтобы встряхнуть меня, наполнив силами.
– Я тебя ненавижу, – шиплю я и жалею, что у слов нет настоящей силы.
Тогда бы они запросто смогли убить его.
Но Паша жив и всего лишь отзывается на моё признание ещё одним слабым кивком. Он знает это, однако понимание не мешает ему продолжать увозить меня всё дальше и дальше. В его глазах даже нет прежней надежды, когда он отворачивается обратно к дороге.
Правда, его лицо мгновенно меняется, охваченное неподдельной тревогой. Он смотрит в зеркало заднего вида, в зеркало бокового вида и окончательно теряет с лица цвет. Машина прибавляет в скорости так, что меня снова прижимает к сидению.
Мне становится немыслимо интересно, что же такого могло вызвать его очевидное беспокойство, и тоже бросаю взгляд в зеркало бокового вида. Фары. Яркие, ксеноновые и находящиеся всего в метрах десяти от нас. Я не знаю, кто может быть за рулём той машины, но он определённо едет за нами. Паша вновь прибавляет газу, и преследующая нас машина делает тоже самое. Нет… она прибавляет ещё больше, что уже в следующую секунду я могу слышать мощный рёв соседнего двигателя.
Паша ругается себе под нос. Затем начинает во весь голос, когда становится ясно, что ему не оторваться. Кто бы ни был за рулём, он с ним играет. Моё собственное волнение нарастает, я чувствую биение пульса буквально везде. Это – не Алек, я могу быть уверенной в этом на все сто процентов; Додж я бы узнала даже с закрытыми глазами. К тому же, он не стал бы в такой ситуации дурачиться.
Тогда кто находится за рулём?
Машина снова напирает, подбирается вплотную к нашему заднему бамперу и тут же притормаживает, когда это делает Паша, чтобы тот не смог ударить машину.
Я наблюдаю за неизвестным, как завороженная. Сердце колотится уже в горле. На мгновение улавливаю образ силуэта, и пусть сожрёт меня чудовище, но готова поклясться, что могу разглядеть блеск улыбки. На лице парня.
Вновь его машина подбирается практически вплотную, а затем следует слабый толчок, но достаточный, чтобы меня тряхануло. Паша в этот же момент резко выруливает влево, сбрасывает скорость, пробуя сравняться с чёрной, спортивной машиной, движущейся теперь с моей стороны. Но у него ничего не выходит. Она тоже замедляется, даже можно сказать значительно теряет скорость, оставаясь позади, но продолжая преследовать.
