– Уходи! Оставь меня! – повторила девушка. – Я хочу остаться здесь!
Он покачал головой и сделал движение к ней. Мьюла ударила призрачным клинком, распоров рукав на его дохе. Он отскочил:
– Убирайся! – заплакала Мьюла. – Ну что ж ты ко мне привязался-то, а?
Он снова шагнул к ней. Мьюла угрожающе вскинула руку. На этот раз она шутить не станет. Если он не оставит ее в покое, она его убьет. Он запнулся на мгновение, словно понял ее намерение, но все же сделал еще шаг. И еще.
Что ж… Она его предупреждала! Мьюла взмахнула рукой, которая вновь обернулась призрачным разящим клинком. Но тут ей навстречу полетел огромный кулак, и тотчас перед глазами закрутился хоровод из припорошенных снегом, еще не тронутых огнем деревьев, а потом земля и небо поменялись местами.
23
Огонь… Он был повсюду. Он лез в глаза, вызывая резь и слезы. Он обжигал душу, вырывая из ее сведенного судорогой рта сухие, беззвучные рыдания.
Мьюла из последних сил боролась с Огнем, гасила его Водяной Чашей, била молнией, но он загорался вновь и вновь, и Мьюла снова гасила его, пока были силы, а потом, когда сил не стало, с облегчением нырнула в блаженное, студеное забытье.
Пришла в себя она от холода. Ее трясло, зубы колотились друг о дружку так, что отлетала эмаль. А вокруг была враждебная хищная темнота без единого огонька. Мьюла испытала ужас и облегчение одновременно: она все-таки победила Огонь, а что до остального – будь что будет. Да и чем теперь ее можно напугать? Смертью? Болью? Мьюла презрительно скривила трясущиеся губы. Трудно представить себе боль сильнее той, которую она уже пережила, а смерть… Смерть теперь для нее желанна… Но до чего же холодно! Холод мучил ее пострашнее любого палача, и она встала, пошатываясь, с заледеневшей кровати и пошла босиком по нестерпимо холодному полу в дальний угол комнаты – туда, где едва заметно белело в темноте меховое пятно уюта и спокойствия.
Пятно шевельнулось. Засветились в темноте зеленые огоньки звериных глаз. Барс настороженно прижал уши, с беспокойством наблюдая за приближающейся девушкой. Мьюла подхалимски забормотала:
– Хорошая кошечка, добрая, – и улеглась на теплой подстилке, крепко прижавшись всем телом к сильному, горячему зверю.
Проснулась она на кровати. Было тепло, даже жарко. В очаге горел огонь, а ее губ касался ковшик с горячим питьем. Мьюла выпила нечто, оказавшееся густым мясным бульоном. Напоивший ее мужчина отставил ковшик на стол и присел на край кровати.
– Послушай, – сказал он. – Ты больна. У тебя лихорадка, бред и леший знает что еще. Я постараюсь выходить тебя, но и ты должна мне помочь… Ты понимаешь, что я говорю?
Мьюла кивнула, разглядывая мужчину. Она узнала его – это он вытащил ее из-под падающей лиственницы. Теперь он показался ей еще уродливее. Хороши у него были только волосы – светло-русые, вьющиеся и на вид очень мягкие, будто льняные. Мьюле захотелось дотронуться до его головы. Она протянула руку. Он недоуменно отпрянул и нахмурился.
– Ты точно понимаешь, что я тебе говорю? – с сомнением переспросил он.
– Понимаю, – раздраженно буркнула Мьюла, злясь на себя за внезапный порыв.
– Понимаешь – это хорошо. Тогда слушай. Перестань гасить огонь в очаге. Сейчас зима. Таких морозов не было уже много зим. Без огня изба выстужается за считаные мгновения и… В общем, перестань гасить огонь в очаге, поняла?
Мьюла нахмурилась и недовольно посмотрела на него. Он принимает ее за идиотку! Она понимает, что огонь огню рознь. Огонь в очаге полезен, и она не гасила его. Она расправлялась совсем с другим огнем – обманчиво милым и смертельно опасным своим безразличием. С тем, имя которому Талат…
Согретая бульоном Мьюла заснула, а когда проснулась, вокруг снова бушевал Огонь. Он подбирался к беззащитному дарианскому поселению, грозя затопить спящих горняков, и только Мьюла могла защитить их. И девушка раз за разом гасила Огонь и била молнией в его источник – в Талата.
Раздавшийся вдруг стон на миг заставил ее смутиться. Вроде это не Талат, кто-то другой… Мьюла немного полежала в темноте, вспоминая, но так и не вспомнила, кто бы это мог быть. А потом ей стало не до воспоминаний – холод с голодным остервенением набросился на нее, и она, лязгая зубами, поспешно встала и пошла туда, где едва заметно белел в темноте островок теплоты и спокойствия…
Сквозь сон Мьюла почувствовала, как барс осторожно вытягивает из-под ее головы свою лапу и пытается встать. Девушка изо всех сил вцепилась в теплую, мягкую шкуру.
– Не уходи! Мне плохо без тебя!
Барс вздохнул совсем по-человечески, помедлил, но лег, бережно подгребая к себе лапами Мьюлу.
– Спасибо, – благодарно выдохнула она, засыпая.
Проснулась она на кровати, а у губ снова был ковшик с бульоном.
– Как тебя зовут? – спросил мужчина.
– Мьюла. А тебя?
– Айвах. Я урмак. А ты кто?
– Дарианка. А где твой барс? Почему он приходит только по ночам?
Мужчина несколько мгновений непонимающе смотрел на нее, а потом удивленно спросил:
– Ты не знаешь, кто такие урмаки?
– Не знаю, – отмахнулась Мьюла и повторила: – Почему твой барс приходит только по ночам?
– Потому что днем ты не гасишь очаг, – улыбнулся Айват, – а ночью мне холодно без огня… потому и барс…
Мьюла почти ничего не поняла из его слов. К тому же дарианка сильно удивилась: о чем это он? Она и ночью не гасит очаг… Что она, дура, что ли! Но развивать данную тему не хотелось, у нее появилась проблема посерьезнее – настоятельная потребность посетить туалет. Мьюла озабоченно осмотрела комнату. Крашенный черной краской очаг. Деревянная, явно самодельная мебель. Стол без скатерти. На полу у очага какая-то шкура, похожая на медвежью. Видимо, это именно на ней спала Мьюла в обнимку с ручным барсом. На полках в углу немногочисленная посуда: какие-то глиняные горшочки, жестяной кубок, чугунная сковорода. В другом углу этажерка с маленькими деревянными фигурками правящих Богов. Мьюла хмыкнула – примитив! В Дарии статуэтки Богов вырезали из мрамора и украшали бисером и стразами. А здесь сплошное убожество и примитив! И вообще, ее спаситель жил очень бедно. Так не жили даже тавагцы. Так в Дарии не жил никто. Мьюла поморщилась. Ладно, какое ей дело, богат он или беден. Ей за него не замуж выходить. Сейчас главное – найти туалет. Может, спросить? Мьюла замялась, как-то неудобно.
– В сенях ведро, – внезапно сказал наблюдающий за ней Айват.
– Какое ведро?
– Ну… Для этого дела… Сама дойдешь?
Мьюла кивнула и неуверенно встала на ноги. Айват подсунул ей под ноги короткие разношенные сапоги.
– Холодно, что ж ты все босиком-то скачешь…
