Ее супруг медленно соображал и к тому же был навеселе, он не сразу уловил суть перепалки и поэтому только теперь подавился смехом и накинулся на Карна:
– Ах ты, старая мерзкая свинья! Ты хоть понимаешь, с кем разговариваешь? Немедленно извинись перед миссис Тренеглос, или, будь я проклят, я спущу с тебя шкуру!
Карн сплюнул на траву:
– Что, правда глаза колет? Женщина должна одеваться скромно и прилично, а не выставлять напоказ свои прелести, чтобы пробудить мужскую похоть. Если бы моя жена так разрядилась, клянусь Иаковом, я бы…
Росс встал между ними и перехватил руку Тренеглоса. Пару секунд он молча смотрел в глаза раскрасневшемуся от злости соседу, а потом спокойно сказал:
– Мой дорогой Джон, какая банальная перепалка! И в присутствии дам!
– Не лезьте не в свое дело, Росс! Этот старик просто невыносим…
– Не мешайте ему, – попросил Карн. – Я уж два года не дрался, но смогу показать ему пару приемчиков. Если Господь…
– Отступись, Том, – настаивала миссис Карн. – Прошу тебя, отступись.
Росс не сводил взгляда с Тренеглоса.
– Но это очень даже мое дело, Джон, – сказал он. – Не забывайте, вы оба – мои гости. И я не могу позволить вам поднять руку на моего тестя.
Все прекрасно знали, кем приходится Полдарку этот старик, и тем не менее на секунду онемели, словно заявление Росса повергло их в шок.
Джон попытался высвободить руку, но не сумел и от этого побагровел еще больше.
– Что ж, – сказала Рут, – Росс, безусловно, будет на стороне того, кто потакал всем его интрижкам.
Росс отпустил руку Джона.
– Я, разумеется, хочу поддерживать добрые отношения с соседями, но не позволю им устраивать потасовку на пороге моего дома. Дамам не нравятся разорванные рубашки и разбитые носы. – Он взглянул на Рут, и на ее напудренных щеках появились розовые пятна. – Во всяком случае, большинству из них.
– Должна сказать, Росс, после женитьбы вы стали довольно странно смотреть на некоторые вещи, – заметила Рут. – Мне кажется, раньше вы были довольно учтивым. Ума не приложу, под чьим влиянием вы превратились в такого мужлана.
– Я требую извинений! – гаркнул Тренеглос. – Этот человек – тесть он вам или кто – посмел оскорбить мою супругу. Будь он мне ровней, клянусь, я бы за такое вызвал его на дуэль! Да неужели вы сам спустили бы такую наглость, Росс? Видит бог, уж кто-кто, а вы бы точно молчать не стали! Чтоб мне провалиться, если я не прав…
– Правда – всегда правда! – торжественно провозгласил Карн. – А богохульство – оно и есть богохульство…
– Попридержите язык, – перебил его зять. – Когда нам понадобится услышать ваше мнение, мы вас спросим. – Карн умолк, а Росс снова посмотрел на Тренеглоса. – Манеры и способ выражаться зависят от воспитания, Джон. Люди одного круга изъясняются на одном языке. Вы позволите мне, как хозяину, извиниться перед вами и вашей женой за нанесенное оскорбление?
После некоторых колебаний Джон смягчился, размял руку, хмыкнул и посмотрел на стоявшую рядом супругу.
– Что ж, Росс, вы достаточно ясно все изложили. Мне нечего на это возразить. Если Рут сочтет…
Рут поняла, что ее переиграли:
– Признаюсь, я бы предпочла услышать это чуть раньше. Росс, естественно, желает защитить своего нового родственника… Тем, кто занимает более высокое положение в обществе, следует со снисхождением относиться к представителям низов.
Громкий вопль заставил всех обернуться. Тетушка Агата, о которой из-за перепалки совсем позабыли, успела развить приличную скорость, но, когда до цели оставалось совсем немного, ее сбил с ног расшалившийся ветер. Падение до неузнаваемости изменило старую леди: над ее головой колыхалось облачко седых волос, а пурпурный чепец и парик тем временем катились в сторону ручья. Фрэнсис и еще пара гостей тут же бросились в погоню. А вслед за ними летел по ветру поток отборных ругательств времен династии Каролингов – такого никто из присутствующих в жизни не слыхивал. Даже вдовствующая леди Бодруган не смогла бы выразиться крепче.
Спустя час Росс вернулся в дом и поднялся наверх. Демельза лежала на кровати. Она была совершенно разбита и подавлена, но не плакала.
Гости любезно распрощались с хозяевами и, кто верхом, кто пешком, придерживая шляпы и развевающиеся на ветру юбки и полы сюртуков, покинули Нампару.
Демельза вышла их проводить, она вежливо улыбалась, пока не увидела спину последнего гостя, а потом буркнула что-то неразборчивое в свое оправдание и кинулась в дом.
– Тебя ищет Пруди, – сказал Росс. – Ты убежала, а она не знает, что делать с остатками еды.
Жена не ответила.
– Эй, Демельза.
– Ох, Росс, – вздохнула она, – мне так плохо.
Росс присел на край кровати:
– Дорогая, не стоит из-за этого волноваться.
– Теперь начнут болтать по всей округе. Рут Тренеглос и все семейство Тиг об этом позаботятся.
– Ну и что тут такого? Пустая болтовня. Они сплетничают от безделья…
– А меня так все это просто убивает. Я думала, у меня получится доказать им, что я гожусь тебе в жены, что я могу не только носить красивые платья, но и вести себя достойно, так, чтобы тебе не было за меня стыдно. А теперь вместо этого они будут хихикать и приговаривать: «Слышали про жену капитана Полдарка, эту судомойку?..» О, лучше бы я умерла!
– А вот это бы нас всех расстроило гораздо больше, чем перепалка с Джоном Тренеглосом. – Росс положил руку ей на щиколотку. – Дитя мое, это всего лишь первое препятствие. Мы его не взяли. Ничего страшного, попробуем снова. Только малодушные уходят с дистанции в самом начале скачек.
Демельза поджала ногу:
– Так, значит, ты считаешь меня трусихой?
Она вдруг разозлилась на Росса, хотя прекрасно понимала, что на приеме он повел себя достойнее всех остальных. Но Демельза все равно сердилась, потому что считала, что в такой ситуации любящий человек не может оставаться бесстрастным. И по той же причине ее задевало то, как муж держался теперь, когда гости разъехались. Как будто он ей покровительствовал, а не сочувствовал. И еще Демельзе не понравилось, что Росс назвал ее «дитя мое»: в этом ласковом обращении ей вдруг почудилось снисхождение.
И за всем этим, ясное дело, стояла Элизабет. На сегодняшнем приеме она одержала верх над Демельзой. Прекрасная, сдержанная и благородная Элизабет не принимала участия в перепалке. Она пришла не напрасно. Одним своим присутствием Элизабет, являвшая собой полную противоположность Демельзе, продемонстрировала гостям все то, чего не хватает жене Росса.
И вот теперь он сидел рядом, поглаживал Демельзу по ноге и лениво ее успокаивал, а сам небось в это время думал об Элизабет. А что, вполне возможно.
– Методизм твоего старика привит на подходящее дерево, – заметил Росс. – Он никогда ни в чем не знал меры. Интересно, что бы сказал по этому поводу Уэсли?[2]
