— Ты не ходишь на мои уроки, прогуливаешь классный час, проигнорировал анкетирование.
— Да, — простой и спокойный ответ.
— В чем дело, Ленский?
Он немного прищуривается, а потом просто передергивает плечами.
— Не хочу быть лежачим полицейским на пути вашей блестящей карьеры, Варвара Юрьевна. Вдруг не так посмотрю, а вы побежите увольняться.
Меня неожиданно очень сильно злит и это его внезапное «вы», и неприкрытая ирония. Был бы хоть бы на пару лет старше, я бы устроила такую выволочку на тему идиотского поведения, что его будущая жена была бы мне по гроб жизни благодарна. Но он просто слишком рано созревший мальчишка, и просто бунтует. Мы проходили это на занятиях по возрастной психологии.
— Либо ты ходишь на мои уроки и ведешь себя, как взрослый, либо продолжаешь обижаться дальше и тогда я буду вынуждена пообщаться с кем-то из твоих родителей.
— Может дело не в обиде, а в том, что я просто не хочу вас видеть? — Совершенно непроницаемое лицо. Абсолютный ноль эмоций. Собой он владеет точно не как взбалмошный ребенок.
— Не смотри, раз противно, но на уроках ты должен быть. И на всех мероприятиях с классом, которые я провожу.
— Нет. Хотите — вызывайте родителей. Мне по фигу.
Мне кажется, он прекрасно понимает, что этой угрозой я сама себя загнала в тупик. Что я скажу его матери или отцу, даже если предположить, что сразу после звонка меня не попрут из школы за то, что беспокою важных людей вместо того, чтобы решить вопрос с завучем и директором? «Ваш сын лапал меня, я дала отворот поворот и теперь он не ходит на мои уроки»?
В ушах снова появляется звон, и я непроизвольно прикладываю пальцы к вискам, жмурюсь, пытаясь устоять ровно, пока мир качается, словно хлипкое суденышко в шторм. Когда приступ проходит, первое, что я вижу — сосредоточенный злой взгляд Ленского.
— Это просто недосып, — бросаю первое, что приходит на ум. Как будто мальчишке есть дело до моих проблем. Вздыхаю. Ладно, возможно, это не педагогично и подрывает мой авторитет в глазах нахала, но главное ведь результат? — Даня, пожалуйста, просто приходи на уроки. Если Галина Гавриловна еще хоть раз заметит, что у меня ты снова отсутствуешь…
Он издает какой-то глухой и выразительней «угум» и уходит, оставив меня гадать, было это «да» или «нет».
На следующее утро, еще до начала уроков, я нахожу у себя на столе большой закрытий стаканчик из «Старбакса» с подписью «Колючка», под которым лежит новый реферат по литературе. Я с наслаждением втягиваю порцию горячего сливочно-карамельного кофе, опускаюсь на стул и уговариваю себя держать глаза сухими, а голову — холодной.
Глава тринадцатая: Даня
3 декабря
— Лень, а давай забьем на поездку с этими одуванчиками? Если я скажу родителям, что поеду с тобой, то у нас будут каникулы на теплом берегу, вдвоем. И никакого контроля, и дурацких экскурсий.
На улице снова слякоть — синоптики уже хором кричат, что в этом году нас ждет аномально теплая зима и отсутствие снега даже на новогодние праздники.
Воскресенье. Я закончил тренировку, и Варламова зашла за мной, как обычно делает по воскресеньям. Думает, что раз у нас есть что-то постоянное, то мы — пара. Мне глубоко плевать, поэтому просто забрасываю на плечо спортивную сумку и иду с ней в ближайшую кафешку. Варламова не ест никакой человеческой еды, только салаты и делает это с таким героическим видом, будто весь мир должен осыпать ее почестями за каждую недобранную калорию.
— Я вообще никуда не хочу, — говорю в ответ на ее предложение, разглядывая мокрую мостовую за окном.
Мне просто хреново, и все те вещи, которые радовали, превратились в рутину. Поэтому разговоры о поездках вызывают только раздражение. Лучше уж просто проторчать в зале все праздники и выходные, возможно, зарваться куда-то в клуб и найти кого-то на раз. Раньше помогало.
— Даже со мной? — переспрашивает Варламова, как будто мой ответ можно понять как-то двусмысленно.
Отпиваю кофе, так и не ответив на дурацкий вопрос.
— Ты слышал свежие новости? — Варламова стреляет в меня заинтересованным взглядом. — Классная того… с пузом по ходу.
Что за…?
Я до крови прикусываю щеку изнутри, потому что это единственная альтернатива просто не зашвырнуть тяжелый стакан в ближайшую стену.
— Что, уже видно? — Снова таращусь в окно. Мы же виделись на прошлой неделе. Да, она снова ходит в закрытых костюмах, но я бы заметил, если бы под пиджаком был «глобус».
«Я люблю мужа…» — всплывают в памяти слова училки, и челюсти стискиваются сами собой. Практически чувствую, хрустят на зубах пойманные матерные слова.
— Еще ничего не видно, но класуха пару раз сбегала прямо с урока, и девчонки говорили, что она блевала в женском туалете.
— И? — не врубаюсь я.
— Какой же ты тупой Лень. — Варламова закатывает глаза, как будто речь идет об элементарном уравнении или и задачке с одним неизвестными. Очевидно, что это бабские штучки, и я ни хрена в них не понимаю. — Когда женщина беременная, ее тошнит. Ну и еще Давыдова начала носить вещи явно не по размеру. Прячет живот, но скоро выпрет так, что все увидят.
И снова голос Колючки, словно заевшая пластинка. Врезать бы себе в ухо, да только поможет ли?
— Ко мне? — предлагаю Варламовой. Она явно не ожидает, что спустя пару недель динамо с моей стороны, ей вдруг обломится: хлопает глазами и с трудом проглатывает капустный лист. — Родители свалил на дачу, я до самого вечера один.
Она соглашается.
Ни на секунду не верю, что после секса с Варламовой, Колючка выскочит из моей головы. Но хотя бы пару часов ее там точно не будет.
Глава четырнадцатая: Варя
4 декабря
Уже который день меня мучают зверские головные боли и тошнота. То и дело звенит в ушах, а с выходных перед глазами практически не переставая, роятся черные мошки.
Но я держусь. Пью витамины, надеюсь, что это поможет восстановить силы, хоть дело не только в усталости. Мой примерный распорядок дня: работа — дом — больница — дом — быт — работа на дому — два-три часа сна. И снова работа. Завтра свекровь выписывают. Мне бы радоваться, что хотя бы эта часть рутины исчезнет и у меня будет немного больше времени на сон, но вот уже пару дней, как она заводит разговоры о том, что еще очень плохо себя чувствует, и что боится оставаться одна в своей квартире так далеко от единственного сына. То, что это же она говорит Пете — даже не вопрос. А он любит свою мать и считает, что обязан ей всем, поэтому с вероятностью в двести процентов, после выписки свекровь переедет к нам на время выздоровления. Почему мне кажется, что оно равно бесконечности?
Сегодня на улице просто сумасшедший ливень, а я снова проспала и летела как угорелая прямо по лужам. Ноги промочила насквозь. Немного подсушила, хоть еще пару часов противно хлюпало в сапогах.
