Когда слово перешло к Громову, Эдуард Евгеньевич поделился своими соображениями и еще около получаса раздавал первые распоряжения. После этого трое руководителей оперативных подразделений покинули помещение. В генеральском кабинете остались Эдуард Евгеньевич и Владимир Данилович.
Генерал-лейтенант Горелик устало помассировал лицо ладонями, потянулся в кресле.
– Ох, и что ж это всегда так не вовремя, – вздохнул Михаил Викторович.
– Был у директора? – участливо поинтересовался Громов.
Горелик кивнул.
– Мой перевод в команду Президента теперь под вопросом. Из-за дебилов из спецкомиссии!
Он откинулся на спинку кресла, кивнул заму.
– Кстати, нас с тобой, похоже, тоже туда припрягут.
– Как причастных к «Вечному»?
– Тебя – как непосредственного участника проекта, меня – как твоего непосредственного начальника.
– А кто уже входит в комиссию?
– Да хрен их знает, – отмахнулся шеф Второй Службы, поднимаясь из-за стола. – Несколько особо одаренных клерков из Администрации Президента, следаки, контрразведка… все пока еще на стадии формирования и функционирует хаотично.
Горелик переместился к трельяжу возле стены, достал из ящика бутылку коньяка и три стакана.
– Старший у них кто? – задал следующий вопрос Громов.
– Какой-то новый персонаж из Питера. И, как я понял, она очень заинтересована в результате.
– Она? Во главе спецкомиссии поставили женщину?
– Круто, да? Говорят, ее назначил лично Президент. Володь, ты коньяк будешь?
– Нет, спасибо, – отказался Малахов.
– Я тогда минералки тебе налью.
– А какого результата ждут наверху? – спросил Громов, откупоривая бутылку.
– Как я понял, заявление пресс-секретаря – это все ширма. – Горелик достал из шкафа стеклянную бутылку боржоми, поставил ее на стол ближе к Малахову. Рядом со стаканами легла и плитка темного шоколада. – В Кремле уже исходят из того, что запись – настоящая, что девочка та реально сиганула с крыши, и что ее реально спас человек, умеющий летать.
Горелик присел на один из стульев, наблюдая, как его зам сноровисто разливает коньяк в стаканы, и поделил шоколад на несколько частей.
– Вот скажи, Володь… Ты как человек, живущий среди всего этого потустороннего мира, – ты как считаешь, люди и впрямь умеют летать?
Малахов налил шипящей минералки.
– Люди, Михаил Викторович, могут значительно больше, чем просто летать. Посему, даже если видео окажется настоящим, я не сильно удивлюсь.
– А ты можешь своим шестым чувством определить по записи, настоящая она или это все – инсинуации?
Владимир Данилович едва заметно улыбнулся.
– Нет, это просто запись. Она не передает ментальных полей.
Горелик подпер голову кулаком, задумчиво посмотрел на стакан с коньяком.
– Знаете, я однажды на Алтае оказался, – вспоминал он. – Мне там местные начали рассказывать про всяких бабушек-предсказательниц и лекарей… А мне ж интересно! Я напросился к одному дедку, которого все называли «виденцем». Говорили, дескать, будущее умеет видеть. Я пришел к нему. Дедок, как и я, тоже словоохотливый оказался… Начали беседовать о том о сем… И тут он говорит: «Нормально все у России в новом веке будет! Со временем, говорит, кусок соседнего государства себе присоединим». Я, когда заваруха с Крымом началась, сразу его слова вспомнил. Представляете, еще тогда он все знал! А это ж, мужики, 96-й год был. Вообще, многое сбылось из того, что он предсказывал.
Горелик хмыкнул.
– Но самое интересное, я у него спрашиваю: а пришельцы к нам высадятся? И он, знаете, серьезно так: мы, говорит, с тобой не доживем, а так уже лет через сто они среди людей спокойно жить будут. Представляете? Настолько просто сказано было, таким тоном будничным – будто он мне до универсама дорогу объяснял.
Генерал-лейтенант взял стакан.
– Поэтому давайте, мужики, – чтоб нам не затеряться во всей этой хиромантии и разрулить свалившуюся эзотерику.
Горелик и Громов одним махом осушили стаканы, поморщились, закусили шоколадом. Малахов глотнул минералки.
Михаил Викторович кивнул на его руки.
– А ты чего в перчатках, Володь?
Малахов машинально посмотрел на ладонь.
– Я в полной мере не контролирую свою телепатию. Все фонит, до чего дотрагиваюсь. Перчатки помогают глушить поток.
Шеф покачал головой.
– Не могу представить, каково это.
Малахов пожал плечами.
– Представь, что ложишься спать, а у соседей орет музыка. И нет возможности заставить их выключить ее.
– И давно так?
– С прошлого года.
– Из-за чего?
– Не одни мы с тобой понервничали, когда Волжанский кинул Артема, – сказал Громов своему начальнику.
– От нервов, что ль? – спросил Михаил Викторович.
Малахов слабо улыбнулся.
– У нас все – от нервов.
– Это да, это да. Давай, Эдик, по второй.
Громов разлил вторую порцию коньяка. Мужчины выпили. Михаил Викторович поднялся со стула.
– Так, орлы, спустимся на землю, и начнем с самого начала.
Он прошелся по кабинету.
– Ты, Володь, говоришь, сбежать ему помогли?
– Все было запланировано, – ответил Владимир Данилович. – Я пока не знаю, каким образом Артему передали указания. Но он в точности знал, что нужно делать.
– Это ты увидел, когда сканировал машину?
Малахов молча кивнул. Горелик обошел стол с другой стороны.
– А что же все-таки произошло на дороге?
– Артем произнес специальный код, который заставил отключиться конвойных.
Горелик остановился на месте, нахмурил брови.
– Он же вроде не телепат?!
– Он – нет. Телепат, по всей видимости, – тот, кто заранее вложил программу отключения в голову ребят.
– Ты можешь его вычислить?
– Попробовать нужно. Но мне надо находиться в непосредственном контакте с кем-нибудь из оперов.
Михаил Викторович обратился к Громову:
– Как они, ты не узнавал?
– Панков не приходил в сознание, – доложил Громов. – Состояние Щукина оценивают как стабильно тяжелое.
– Хреново… – вздохнул генерал-лейтенант. – А необходимо, чтоб они были в сознании?
Владимир Данилович несколько раз кивнул.
– Да, желательно. Так будет проще выцепить необходимую мыслеформу.
