Да, теперь толков много будет в деревеньке. А ведь и хорошо, что приехали, теперь-то всё, может, и сладится. Как бабка Бреслава сказывала: «Бедствовать не будете». Всё сходится, но если Руяна ничего не напутала, и приехали они за невестой, то стоило затревожиться. Однако внутри уверенность возрастала, что батюшка не отдаст Росью. Но почему бы не отдать, это же не сын мельника – княжич. Снова Росью начало трясти, и сама не понимала, от чего – чувства смешались.
Росья втянула в себя горячий воздух, шагнула было в клеть, но Руяна за рукав её поймала, преградила дорогу, не пустила.
– Куды!? – шикнула она.
– Я только посмотрю.
– Сказано же, не велел батюшка, – упёрлась чернавка. – Неча тебе там делать.
Отвязаться от Руяны было не так-то просто, но в самом деле Росья и не собиралась выходить к ним в таком виде.
– А матушка где?
– С ними она.
– Я только послушаю, о чём толкуют.
Руяна замялось было, но сдалась, любопытство взяло вверх.
Росья, оставаясь босой, в таком же сыром и запачканном платье, тихо прошла по недлинному переходу, ведущему к горнице, остановилась у приоткрытой двери, откуда сочился свет и звучал грубый голос отца. Глянула на чернавку – та, казалось, перестала дышать, прильнула к притолоке. Сначала Росья пыталась высмотреть что-либо, но увидела только край стола. Матушка, верно, очень постаралась, не смотря на наступившее тяжёлое время, не поскупилась, выстелила перед гостями и скатерть вышитую. На стол поставила резную посуду да богатое, что ещё оставалось у них в запасе, съестное, да питьё пряное в скуделях да ендовах. Ещё Росья увидела чей-то локоть на столе да краешек плеча, но не поняла, кто из мужчин сидел спиной к ней. Отбросив попытки что-либо рассмотреть, затаилась, вся обратилась в слух, улавливая приглушённые переговоры мужчин.
Руяна, что пристроилась рядышком, тоже прильнула ухом, расширив до невозможности глаза, и уж очень смешливой выглядела она.
– Может, не надо? Грешно, – прошептала.
Росья шикнула, прижав палец к губам, и забылась, услышав другой голос – спокойный и глубокий. Голос Дарко.
– Бреслава – матушка жены моей, – голос отца был напряжённым. – У нас она жила, так почитай уже осьмую зиму в чужих землях скитается, если не померла ещё, – отозвался Доброга не лестно, видно, до сих пор обиду держал, что покинула Бреслава дом.
– Почему тебе, княжич, понадобились мои дочери? Разве в княжестве твоём красавиц мало?
Росья притаилась, замерло дыхание, и пальцы задеревенели.
– Девицы верно не просты по крови своей. Не стану скрывать, потому и дороги. Ныне невест ведающих мало, а нам с братом жёны нужны не ради богатства, но мудрости.
Отец к удивлению Росьи довольно кашлянул, понравился ему ответ Дарко.
– Опоздал ты, – вдруг промолвил Доброга. – Старшая… с мужем уже со своим в другую деревню ушла, только почитай как четвёртый день, а Росья… Росья младшая мала ещё на выданье.
Повисла тишина, и так давила она Росье на уши, что в глазах потемнело, и жарко вмиг сделалось, даже ладони закололо.
– Ну, так и нам некуда спешить, – подал голос Дарко. – Пусть зимует у нас в каменных теремах, а к осени и венчаться можно.
Отец ещё больше посуровел, верно, не доверился словам княжича.
– Вот приезжай вновь к осенним дедам, – не уступил отец и не иначе из своей на то выгоды.
– Не могу я, путь не близкий, в поход мы с братом сбираемся в волыньские земли, а дочка твоя пусть поживёт у нас, попривыкнет. Ей-то сподручнее так, нежели сразу, не зная ничего, в чужой дом да под венец. Выкуп за невесту сразу могу отдать.
Снова повисло тягостное и неумолимо долгое молчание. Росья заглянула в щель. Вдруг тот, что сидел спиной, отложил ложку, полез за кафтан, выуживая оттуда что-то, положил на стол, – оказался узел, брякнули в нём никак куны?
Отец, испытывающий молчанием гостей, не спешил с ответом. И Росья сама страшилась думать о том, чего хотела больше услышать – отказ или согласие.
– Обожди, не так сразу. Подумать мне нужно, – сказал, наконец, Доброга, но в голосе его веяло растерянностью.
Оно и понятно, на такой драгоценный выкуп он бы мог семью кормить до старости лет, что же будет ещё и после венчания? Такое богатство любому голову затуманит. Доброга ещё держался.
– Ты думай, – спокойно ответил Дарко. – Ждут меня заботы, посему надолго не могу задерживаться.
Росья увидела руку отца, она, будто чужая, не его, потянулась за платой, подобрав узелок, взвешивая.
– Вот что. Ты, княжич, сделай милость, погости ночку. А утром приду с ответом. Мне нужно с женой посоветоваться да с дочкой обмолвиться. Завтра… если не соглашусь, увидишь своё добро тут, на этом самом месте. Тогда и не серчай.
– За гостеприимство и великодушие хозяина, – ответил только Дарко, раздался многозвучный стук.
Упрямо и сердито сжала губы Росья, разозлилась. Коли так невест сговаривают, как товар какой-то, ей не по сердцу это, и верно лучше бы она не слышала речей таких. Она оторвала от двери приросшие похолодевшие руки, отпрянула.
– Ну чего там, Росья? Чего слышала?
Часто и глубоко дыша, Росья перевела затуманенный гневом взгляд на чернавку. Не знала, что и ответить, сердце галопом стучало внутри, будто табун лошадей.
«Вот и явился гость», – пронеслось, как раскат грома в голове.
Руяна хмурилась, смотря на помрачневшую Росью, и в чёрных глазах разгоралось далёкими звёздами беспокойство, стекленели, как бусины сделались, не малый страх в них застыл.
– Руяна, отнеси ягодного отвара наверх, – проронила Росья, возвращаясь в натопленные сенцы.
– Всё сделаю, – настиг уже на лестнице озадаченный ответ помощницы, но чернавка так и осталась простаивать в сенцах.
Оказавшись у дубовой двери, Росья, толкнув её, вошла в светлицу. Рыжая всё дремала на лавке, пряча нос – к холоду, знать. Тихо пройдя к сундуку, откинула крышку и вытянула сорочку – не даром она ей попалась сегодня. Скинув мокрую одежду и свернув, положила ее в плетёнку. Потом неспешно переоделась в чистое, расплела косу, встряхнув потяжелевшими влажными волосами, рассыпая их по спине.
Не припозднилась и Руяна, принеся отвар. Вкусный аромат ягод вмиг заполнил светлицу, Росья приняла питьё, поданное заботливо девкой, стараясь унять прошибившую дрожь. Лицо обволок пар. Прикрыв ресницы, сделала острожный глоток, и мгновенно получше стало. Вдыхая глубоко запах лесных плодов и грея руки о черепяную плошку, она подняла взор на замолкнувшую чернавку.
– Если отец позволит, поедешь со мной? – вопрос вырвался просто и как бы невзначай, но душа зашлась от одной мысли, что Доброга согласится отдать дочь, и волей-неволей, придётся покинуть Елицы. А Руяну здесь ничего не держало. Родственники немногие её живут далеко за рекой, и за пазухой у неё деток нет. А в огромных палатах будет где развернуться, хотя такая жизнь суетная, где народу больше, чем тли на дереве, что порой и на улице не разойтись, тяжела будет деревенской простушке. Однако чернавка вдруг просияла, и залегла во взоре искра любопытства.
