Все поднимаются. Члены Комитета молча пожимают руку Быкову.
ГОЛОВИН (со вздохом, вполголоса): Ох, счастливец!
ГРОМОВ (хлопает его по плечу и смеется): Нечего завидовать, старый ворчун! Мы с тобой свое отлетали. Эстафета у молодежи.
КРАЮХИН (кладет руку на плечо Быкова): Они правы, Алексей Петрович. И когда завидуют, и когда говорят, что эстафета у молодежи. Пожалуй, никогда еще перед космонавтами не стояла такая ответственная и тяжелая задача. В дни нашей молодости мы и мечтать не смели о таком рывке к границам Солнечной системы…
ГОЛОВИН (мрачно): Еще бы… Шесть миллиардов километров за сто суток!..
В дверях появляется секретарь:
– Николай Захарович, ваш стратоплан на старте.
КРАЮХИН (весело и энергично): Полетели, Алексей Петрович!
Глаза БЫКОВА округляются.
БЫКОВ: На Плутон?
Все смеются.
КРАЮХИН: Ну нет, не так скоро. Пока поработаем на Земле.
Есть такой ракетодром, «Седьмой Полигон». Слыхали?
* * *
Стратоплан вертикального взлета уносится в синее безоблачное небо. В кабине, полулежа в креслах, беседуют КРАЮХИН и БЫКОВ.
КРАЮХИН: Полстолетия космонавты всего мира смотрели на Плутон, как лиса на виноград.
БЫКОВ (улыбаясь): Видит око, да зуб неймет.
КРАЮХИН: Вот именно. Каждому мечталось преодолеть чудовищную пропасть пространства, первому водрузить знамя своей родины на этой последней, крайней планете Солнечной системы.
БЫКОВ: Я недавно подсчитал, что на нынешних ракетах при инерционном полете такое путешествие заняло бы больше столетия…
КРАЮХИН: Значительно больше. Нет, нынешние ракеты для этого не годятся. Проблема была решена только тогда, когда советские космонавты получили в свои руки новое, небывалое орудие исследования Космоса – фотонный планетолет.
БЫКОВ: «Скиф»?
КРАЮХИН: Да, «СКИФ». В нем сконцентрировалась вся мощь советской науки и техники. Мы строили его более двадцати лет. И вот два года назад он покинул лунные доки и отправился в пробный рейс к Плутону.
БЫКОВ (усмехаясь): Пробный рейс в шесть миллиардов километров!
КРАЮХИН: А как вы думаете? Такую фантастическую машину можно испытывать только на фантастических дистанциях. На девяносто третьи сутки «СКИФ» вышел на орбиту вокруг Плутона.
БЫКОВ: Я представляю себе, как ликовал экипаж!
КРАЮХИН: Да нет, они даже обрадоваться не успели…
БЫКОВ: Почему?
КРАЮХИН: То, что они увидели на Плутоне, просто ошеломило их. Плутон оказался необычайной планетой. Вместо сугробов замерзшего газа – бешеная раскаленная атмосфера. Вместо вечного мрака и неподвижности – электрические бури, грандиозные выбросы ионизированных паров. И неудивительно, что неистовый азербайджанец Мехти потребовал немедленной разведки на десантной ракете.
БЫКОВ: Что же там оказалось, Николай Захарович?
КРАЮХИН (помолчав): Этого мы до сих пор не знаем. Мехти погиб и успел перед смертью сказать всего несколько слов.
Он говорил о каких-то несметных сокровищах.
БЫКОВ: Но хоть какие-то предположения существуют?
КРАЮХИН: У нас есть результаты наблюдений с борта «СКИФА», и у нас есть слова Мехти. Мощная ионизация, бурное истечение раскаленных газов, сокровища… Предположения возникают самые фантастические…
БЫКОВ: Какие же?
КРАЮХИН: Например, возможно, что процессы, происходящие обыкновенно в глубоких недрах планет, на Плутоне происходят почему-то на поверхности…
БЫКОВ: При чем же здесь сокровища?
КРАЮХИН: Имеются в виду процессы непрерывного образования и распада трансурановых элементов…
БЫКОВ (напряженно хмурится): Невероятно. Природные трансураниды, да еще на поверхности планеты! Тогда это должны быть действительно сказочные богатства! Мы-то знаем, чего стоит изготовить на Земле хотя бы миллиграмм менделевия!
КРАЮХИН: Вот проверить это, создать плацдарм для широких исследовательских работ в этом направлении, и есть цель вашей экспедиции.
ГОЛОС ШТУРМАНА (в микрофон): Через три минуты «Седьмой Полигон».
КРАЮХИН: Узнайте, чем занят экипаж.
ГОЛОС ШТУРМАНА (после паузы): Экипаж обедает.
* * *
Ресторан гостиницы «Седьмого Полигона». Экипаж «СКИФА» за столом. Едят второе. Геолог ЮРКОВСКИЙ, красивый, немного стильный молодой человек, лениво ковыряет вилкой в куске телятины. Штурман-инженер БОГДАН СПИЦЫН, невысокий, полный, аккуратно подчищает корочкой подливку уже пустой тарелки. Командир корабля ЕРМАКОВ, сухощавый, совсем седой, аккуратный, ест неторопливо и методично.
СПИЦЫН вздыхает и рассматривает свою пустую тарелку. ЮРКОВСКИЙ, украдкой поглядывая на ЕРМАКОВА, отрезает половину своего куска телятины и медленно двигает свою тарелку к тарелке штурмана. Тот делает то же. Тарелки сближаются. Вилка ЮРКОВСКОГО двигает телятину к штурману. Штурман тянется к телятине своей вилкой.
ЕРМАКОВ (не поднимая глаз): Владимир Сергеевич.
ЮРКОВСКИЙ замирает. СПИЦЫН торопливо придвигает к себе тарелку.
ЮРКОВСКИЙ: Э-э… Что вы сказали, командир?
ЕРМАКОВ: Доедайте второе.
ЮРКОВСКИЙ (кладет вилку): Мне не хочется что-то, Анатолий Борисович.
ЕРМАКОВ (поднимает на него глаза, говорит тихо и спокойно): Владимир Сергеевич, я прошу вас доесть второе.
ЮРКОВСКИЙ: Неужели это так важно?
ЕРМАКОВ (спокойно): Мы не можем позволить себе дать Плутону хотя бы один шанс против нас.
ЮРКОВСКИЙ: Даже в виде этого несчастного кусочка телятины?
ЕРМАКОВ: Нарушение режима начинается с малого. У одних с кусочка телятины, у других с контрабандных пирожных!
СПИЦЫН (бормочет растерянно): Какое пирожное? Я понятия не имею о пирожных, Анатолий Борисович. Ах, пирожное…
СПИЦЫН вытаскивает из-за графина тарелку, полную пирожных, и разглядывает ее, словно видит впервые. Затем радостно восклицает:
– Ах, это? Впервые вижу… Я пирожные терпеть не могу…
Стараясь не глядеть ни на кого, штурман относит пирожные на буфет, затем вздыхает и вытирает корочкой уже и без того чистую тарелку.
ЕРМАКОВ прикладывает к губам салфетку, следит, как ЮРКОВСКИЙ неохотно доедает, и говорит холодно:
– Как дети, черт бы вас побрал!
ГОЛОС ДЕЖУРНОГО (в репродукторе): Председатель Государственного Комитета прибыл и приглашает экипаж «СКИФА» в кабинет начальника космодрома.
