Трижды бросался я к ней, обнять порываясь руками.Трижды она от меня ускользала, подобная тени иль сновиденью.[37]
Пусть солжет «Одиссея». Пусть из моих рук тень не ускользнет. Не надо было мне столько пить. Я лежу. Прислушиваюсь. Звуки волшебны. Тяжелый прибой позади, в щели, ведущей на другой пляж. Я хочу остаться на этом, где мы занимались любовью, ведь для меня он все еще полон ее присутствием.
Пусть скажет мне, ушла ли она от нас навсегда или рассчитывала вернуться. Пусть скажет мне это. И пусть простит меня, если я заставил ее страдать. Лишь бы знать, раз и навсегда.
Я закрываю глаза. Вижу выражение ее лица, огонек вызова в глазах, которые из-за темных бровей смотрели порой еще жестче. изгиб ее спины и ягодиц. Слышу ее акцент, ее запах смуглянки. Пейзаж, долины, холмы и каньоны, колыхание ее выгнувшегося тела.
Мое же тело благосклонно отвечает на этот зов памяти, воображения.
Ее мокрый рот на моих губах, на шее. Наши напряженные мускулы. Наши чресла в ритме.
Нет, я ничего не слышу, но при этом чувствую ее всю.
Я стягиваю шорты. Теперь я такой, какими были мы тогда, вместе. Как в первый день. Мою усталость как рукой сняло…
…мое дыхание все чаще. Я почти чувствую ее кожу. Я полон желания и гнева. Яростно ускоряю движения. Я хочу доказать себе, что у меня еще есть тело. Почувствовать, как жизнь вернется в мои жилы, как они вздуются, запульсируют. Удовольствие быстро нарастает, я замедляю темп. Электрический разряд пронзает меня.
Я всего лишь жалкое существо. Вдовец, которому не с кем разделить свое наслаждение. Который трахается со смертью.
* * *
Сколько времени я спал? Первая волна хлестнула меня и отхлынула.
Я пытаюсь встать, но вторая бьет меня в грудь и в лицо. Я падаю от удара, поднимаюсь и вижу, что грот заполнен водой, она прибывает, бурлит, и плеск ее усилен гулким эхо. Вокруг меня изменились краски. Как не бывало оттенков драгоценных камней, им на смену пришло царство тьмы. Я не вижу даже свода, шарю ощупью, барахтаюсь, оскальзываюсь на гальке. Я пытаюсь добраться, вытянув руки, вслепую, до выхода, на который еще указывает смутный свет, но новая волна, еще сильнее, сбивает меня с ног. Стена останавливает мое падение. Удар головой о скалу оглушает меня, плечу тоже досталось. Ссадина немного приводит меня в себя. Я предпринимаю новую попытку, но тщетно, меня отбрасывает к щели, через которую пробирались тогда мы с Пас. В последнем усилии я хочу протиснуться в нее, но там уже вода. Я пытаюсь перевести дыхание и нырнуть, выбраться вплавь, но волны снова и снова отбрасывают меня назад в грот с неистовой силой. Несколько раз я ударяюсь головой о стену. Выхода нет. Здесь я и останусь.
И все ради того, чтобы вернуть к жизни воспоминания…
Таков конец моего паломничества в край сирен.
Пас, я иду к тебе, но, боюсь, агония будет тяжкой.
Могила
Что было потом, не знаю, я потерял нить. Помню только, что одна волна, сильнее прочих, отбросила меня вглубь, как соломенное чучело, но, отхлынув, подхватила и вынесла из челюсти. Грот исторг меня. Оглушенный, пропитанный водой и солью, с пересохшим ртом, я потерял сознание. Позже помню белый свет прожектора, голоса, прикосновение шершавой резины и рев мощного мотора, перекрывающий рокот волн.
Меня везли в лодке. Кто? Куда? Звезды забрызгали черное небо. Снова руки, потом что-то твердое и сырое подо мной. Наконец, голос Луки и увесистая пощечина.
