Нам предстояло путешествие именно в эти так называемые сухие каньоны. Один частный университет в Куквилле пригласил меня в качестве диджея провести в студенческом спортзале русскую дискотеку, и я решил взять с собой семью. Лучшей возможности показать детям чопорную Америку вряд ли скоро представится, думал я.
— Выпивать ты права не имеешь и можешь начинать собирать вещи, ведь мы уже послезавтра летим в Куквилл! — сказал я второпях, ибо опаздывал на работу в нашу берлинскую дискотеку. Там меня уже ждали несколько сотен любителей потанцевать, которые, вероятно, тоже страдали от необходимости пить смесь пива с вином начиная с шестнадцати лет, как того требует законодательство, и которые с тех пор, может, не были трезвы ни одного дня, но зато оставались законопослушными.
Незадолго до полуночи, стоя за диджейским пультом, я получил мейл с незнакомого адреса. Писали молодые родители — вечером они играли с маленьким ребенком на детской площадке на улице Яблонского, искали в песочнице клад, а нашли новенький с иголочки паспорт с биометрическим фото моей дочери. По крайней мере, они так предполагали: паспорт был выдан на имя Николь Каминер. Что за славные молодые люди живут на улице Яблонского! Люди с любой другой улицы, раскопав паспорт, продолжали бы искать в песочнице клад или выбросили бы паспорт, а в лучшем случае сдали бы в полицию. Эти же прочесали Интернет в поисках возможного владельца. По счастью, в Берлине не так много Каминеров, они нашли меня и послали сообщение. Они спросили, не приходится ли мне дочерью изображенная в паспорте Николь Каминер. Если паспорт вам нужен, просили они, просьба как можно скорее с нами связаться, ибо завтра мы улетаем в отпуск.
Я позвонил домой, где уже полным ходом развернулись поиски паспорта. Путешествие в Америку оказалось на грани срыва: без паспорта Николь лететь не могла, а оставлять ее одну в Берлине мы не могли, учитывая нормы закона о защите молодежи. Известие о находке в песочнице на улице Яблонского, что довольно далеко от нас, мою дочь нисколько не удивило. Она проделала туда долгий путь, ибо там, по ее словам, находится открытый допоздна магазин, куда ее новоиспеченные шестнадцатилетние одноклассники отправились покупать свое первое пиво. Паспорт она взяла с собой на случай, если продавец не сможет на глаз определить ее возраст — хотя, по мнению дочери, ее зрелость прямо-таки бросается в глаза.
Мейл от хороших людей с улицы Яблонского я переслал Николь, она должна поторопиться, чтобы вернуть паспорт. Посетители дискотеки удивлялись, почему их диджей вместо того, чтобы задорно менять диски, постоянно говорил по телефону, копался в смартфоне и делал лицо, будто ему на голову нагадила большая птица. А у меня все было хорошо, вот только жаль было, что путешествие в Америку вдруг оказалось под угрозой. Я купил четыре авиабилета и вынужден был подвергнуть себя несказанным унижениям в американском посольстве. После терактов 2001 года правила въезда в США еще более ужесточились. Теперь брали отпечатки не только пальцев рук, но и пальцев ног. Если иностранные студенты отсутствовали на университетских занятиях более двух дней, профессора должны были заявлять об этом в органы безопасности. И на каждого въезжающего в страну смотрели с подозрением.
Моя русская дискотека считалась командировкой. Поэтому мне нужно было подать документы на так называемую визу Б-1 — бизнес-визу, — а это неприятная процедура, отнимающая немало времени и стоящая уйму денег. Надо было заполнять бесчисленные бумаги, отвечать на сотни вопросов и предъявлять кучу справок. В конце концов мне назначили интервью в американском консульстве. Развеселый улыбчивый рыжеволосый сотрудник подтрунивал над целью моей поездки:
— Вы летите в Америку для организации танцевального мероприятия? Что такое русская дискотека? — спрашивал он.
— Это когда в затемненном помещении играет русская музыка и все дико скачут, — правдиво отвечал я.
— А что потом? — заинтересованно спросил рыжеволосый.
— А потом, когда все вдоволь натанцуются, уходят домой.
— А вы? Вы тоже идете домой? Или вы намерены остаться в Америке? — домогался консульский сотрудник.
Я решительно отнекивался. Американцы очень ценят свою страну и автоматически полагают, что весь мир только о том и мечтает, чтобы переселиться в Америку, и что каждый разумный человек, стоит ему пересечь американскую границу, в жизни не захочет покидать эту страну. Рыжеволосый думал, что он раскусил мой коварный замысел: двадцать лет в Советском Союзе я ждал, пока падет Берлинская стена, затем я туда поехал, чтобы выучить немецкий, написать книгу о русском диско, которая была переведена на английский, и после этого мне оставалось лишь дождаться приглашения в Америку, чтобы со всей родней переселиться в Куквилл. Отличный план.
— Нет, — сказал я, — у меня нет намерения оставаться в Америке. У меня в Берлине две кошки, я их очень люблю. Когда русская дискотека пройдет, я вернусь домой в Берлин.
— Договорились, — сказал служащий, и я получил рабочую визу.
А теперь мой безупречный план эмиграции все же оказался на грани краха. Кто бы мог подумать, что дочь впервые выпьет пива в песочнице на детской площадке за день до отлета и потеряет паспорт? Этого никто не мог предусмотреть. Но все закончилось хорошо, Николь успела забрать паспорт, и мы вылетели по расписанию.
Однако наше пребывание в Америке оказалось не столь увлекательным, как подготовка к нему. В первый день в Куквилле мы хотели выйти в город, но дошли лишь до бензозаправки. Понятия «пойти в город» в этой части Америки не существует, поскольку города в его европейском понимании, то есть как места, куда можно просто выйти, там нет, поскольку в этой части мира не предусмотрены пешеходы. В Америке у всех есть машины, а если ее у вас нет, то вы бедны и ждете автобуса. По местному телевидению как раз шли репортажи о нападках республиканцев на президента, который хотел заставить всех американских граждан страховаться на случай болезни. Дочка переводила с английского, что именно республиканцам не нравилось в законе о медицинском страховании. Как можно считать такой закон несправедливым? Она внимательно слушала, пока наконец до нее не дошло: а что, если некто будет платить за страховку в течение тридцати лет, ни разу при этом не заболев? Или еще того похлеще — умрет здоровым? Вероятно, тогда его деньги пойдут на лечение какого-нибудь больного, который, вероятно, столько не платил — неслыханная несправедливость!
Республиканцы муссируют старую добрую сказку об американской мечте о том, что любой мойщик посуды может стать миллионером. И хотя в стране много нищих и бездомных и все больше людей копаются в общественных урнах в поисках окурков, люди все еще верят в эту сказку, и выражение лиц у них такое, будто все они уже миллионеры, которые либо еще не заработали свои миллионы, либо их уже потратили.
В город то и дело наведывались дикие звери: белки, койоты, еноты, кабаны, а однажды, заплутав, забрел бурый медведь из заповедника Смоки-Маунтинс. Он залез на высокое дерево напротив стейк-хауса, как раз во время важной телевизионной дуэли между нынешним президентом и его конкурентом на следующий срок. Жители городка не знали, куда смотреть — на дерево или в телеящик. Они то выходили из помещения забегаловки, то снова входили, и распугивали птиц, которые кружились над столиками во дворе, таская из вазочек пакетики с сахаром.
