Его зовут Джек Дэниэлс
Один мой друг рассказывал недавно, как, давая по долгу службы в институте немецкого языка телефонные консультации по поводу выбора имен, он часто вынужден объяснять будущим родителям, почему не следует называть ребенка тем или иным чудным именем. Почему-то чаще всего именно отцы упрямо не соглашаются ни с какими аргументами. Одни хотят назвать сына Ленин, другие настаивают на том, что дочь должна носить имя Леди Ди. На днях один будущий папаша сетовал, что долго искал мужское имя, излучающее силу и уверенность, но в обычном регистре немецких имен не находилось ничего подходящего — кроме Гельмута[7]. А Гельмут слишком уж распространенное имя, тем более вышедшее из моды, поэтому его сына будут звать Бетон, и никак иначе. От имени института немецкого языка мой друг папаше отказал под тем предлогом, что такое имя не занесено в официальный реестр.
— Но есть же в истории подобные примеры имен, которые означают силу и уверенность, — не сдавался потенциальный отец Бетона. — Сталин, например.
Мой друг лишь пожимал плечами. По его словам, в Америке дело обстоит еще хуже. Там многие стремятся в именах своих детей увековечить нечто, что им особо любо и дорого, скажем любимую марку виски. Они называют детей Джим Бим или Джек Дэниэлс и заносят в реестр любую чушь.
— Это ж каким рехнутым надо быть, чтобы сотворить такое со своим ребенком! — кипятился мой друг.
Пока он рассказывал, я понимающе кивал головой и думал при этом о своем сыне, который во время последних школьных каникул на самом деле заслужил имя Джек Дэниэлс. Школьные каникулы представляют собой сплошной соблазн. Я придерживаюсь твердого убеждения, что, когда у детей каникулы, родители тоже должны быть освобождены от работы. Все прочие варианты лишь увеличивают пропасть между поколениями. Ибо дети, отдыхая без родителей, непременно покатятся по наклонной плоскости, а родители в это время все равно не смогут концентрироваться на работе. Они постоянно будут думать о том, чем занимаются в данный момент их чада и где они торчат. Поэтому во время последних каникул мы таскали с собой детей повсюду: на работу и на все приемы и мероприятия, куда нас звали обязательства. Бедняжки вынуждены были терпеть многочисленные русские дискотеки, где их родители выступали в качестве диджеев. Уж так сложилось, что наша работа состоит в том, чтобы развлекать людей.
Конечно, дети не понимали, что это тяжелая и вредная для здоровья работа. Они познавали наш мир с ошибочной стороны и спрашивали меня, имеет ли вообще смысл ходить в школу после всего, что они теперь знают о взрослой жизни; ведь, закончив школу, взрослые только и делают, что выпивают, а в придачу еще и танцуют. И это притом, что у нас в семье постоянно говорится о важности образования и школы. Дети быстро уличили нас в лицемерии и были уверены, что мы лишь веселимся, в то время как они должны корпеть над математикой и физикой.
Эта взрослая жизнь детям так понравилась, что они с радостью пропустили бы детство и без промедления перешли бы к настоящей жизни. В качестве светских львов, к примеру. Одно только им не понравилось, а именно то, что взрослые не могут веселиться просто оттого, что у них хорошее настроение — для веселья взрослым нужны спиртные напитки. Зачастую слишком много спиртных напитков, и тогда они теряют равновесие, впадают в тоску или засыпают. Моему сыну было жалко этих людей, которые не могли танцевать, веселиться и даже разговаривать друг с другом, не приняв алкоголя. Он не хотел никогда в жизни даже пробовать эту химическую дрянь и на книжной выставке во время устроенного издательством приема пил только безалкогольные коктейли. В меню было два коктейля: «Флорида» и «Пусси Кэт». Оба названия звучали как имена из американского регистра, и, поставленный перед выбором, Себастьян выбрал коричневую «Флориду». «Пусси Кэт» показалась ему по-бабски розовой. Поскольку пил он быстро, а очередь к стойке была длинная, его выбор обернулся мучениями: он вынужден был минут двадцать стоять в очереди, десять минут ждать, пока приготовят напиток, чтобы потом выпить его за тридцать секунд. Поэтому, чтобы обеспечить себя запасами, Себастьян всякий раз, когда мимо проплывала официантка, брал с подноса по две-три «Флориды», опорожнял их и продолжал отпускать шутки в адрес закомплексованных взрослых пьяниц.
— Простите за беспокойство, там ваш сын, и знаете ли вы, что он пьет? — спросила меня любезная официантка после того, как Себастьян в который раз облегчил ее поднос на несколько «Флорид».
— Разумеется, знаю, — отвечал я. — Это детский напиток «Флорида».
— Нет, — возразила официантка, — это виски с колой. Ваш сын взял уже семь стаканов.
Я посмотрел на своего сына. Как раз в этот момент Себастьян, окруженный любопытствующими, выступал на тему о том, что школа бессмысленна, что это абсолютная трата времени, и выглядел он при этом трезвым, дружелюбным и общительным. И лишь узнав, что он на самом деле пил все это время, Себастьян стал неадекватным. Он начал хихикать, петь и утверждал, что никогда в жизни не ляжет спать и что отныне Джек Дэниэлс это его второе имя.
Закон о защите молодежи
Свой первый загранпаспорт моя дочь получила по всем правилам новейших методов защиты информации — с уродливым биометрическим фото. Мы собирались всей семьей лететь на каникулы в Америку, а в Америку без биометрической фотографии не пускают. Я не разделял восторгов дочери по поводу паспорта. И я, и моя жена тринадцать лет жили в Германии без загранпаспортов, у нас были лишь «паспорта иностранца», где на обложке значилось Aliens Passport, что с английского можно перевести как паспорт инопланетянина. «Мы в Германии инопланетяне, нас тут ничего не касается», — шутили мы. Впрочем, мы были уже престарелыми инопланетянами, мы достаточно пожили на этой планете, чтобы не придавать особого значения земным бумажкам. Моей дочери исполнилось шестнадцать, с паспортом у нее начиналась новая жизнь, со всеми причитающимися правами и обязанностями.
— Теперь мне шестнадцать, и я должна пить пиво, — озабоченно говорила дочь, — так велит немецкое законодательство.
— Что за глупость, — удивлялся я. — Нигде на свете нет закона, предписывающего детям пить пиво!
То есть я эту идею забраковал.
— Незнание законов не освобождает от ответственности, — парировала дочь. — Мне шестнадцать, я уже не ребенок, и твое определение при некоторых обстоятельствах можно даже трактовать как оскорбление и вмешательство в мою частную жизнь. В законе о защите молодежи четко написано, что начиная с шестнадцати человек имеет право на пиво, вино, шампанское или на коктейли из вышеперечисленных ингредиентов. То же относится и к моему праву на курение.
Я не верил ни одному ее слову. С другой стороны, немецкое законодательство славится склонностью регулировать все на свете и порой несколько перебарщивает в своих предписаниях. Поэтому я сказал любимой дочке:
— Будучи в целом гражданами законопослушными, в этом конкретном случае мы против и запрещаем тебе следовать закону о защите молодежи. Ты не имеешь права пить, а про курение даже промолчу. Послезавтра мы отправляемся в Америку, поистине свободную страну. И ты увидишь, с какой твердостью там защищают детей. Если не ошибаюсь, до 21 года они не имеют права даже произносить слово «бутылка». Во многих штатах детей не допускают к алкоголю и табаку вплоть до пенсионного возраста. И даже тогда им нужно представить справку от врача, чтобы купить бутылку пива.
