– Почему вы не представились полным титулом?
– Я решил, что так будет проще.
Она молча ждала, что опять-таки было верным признаком того, что она не оставит его в покое, пока не получит исчерпывающего объяснения.
Тони сдался.
– Мой титул – тяжкая ноша. После скандала, причиной которого стали родители, мое имя не пользуется популярностью даже в самых отдаленных уголках королевства. Мне показалось, что миссис Персиваль – замечательная женщина. Неужели недостойно с моей стороны попытаться завоевать ее симпатию в качестве обычного мужчины, а не объекта досужих сплетен?
Марми не удовлетворилась его ответом.
– Выслушайте меня внимательно, милорд. Я с первого взгляда поняла, что миссис Персиваль – неискушенная особа. Отнюдь не пресыщенная или уставшая от жизни. Она успела поведать мне, что еще никогда не выезжала за пределы Долины. И она не поймет правила игры, которую вы уже вынашиваете в уме. Она даже не подозревает, что такие правила существуют.
– Что заставляет тебя думать, что я намерен сыграть с ней?
Марми убрала руку с графина и сама налила Тони виски.
– Я меняла вам пеленки, милорд. Я качала вас на коленях, лечила ваши синяки и шишки и сделала все, что в моих силах, чтобы вы стали настоящим мужчиной. – Она подошла к нему и продолжила доверительным тоном: – Иногда я раньше вас понимаю, что вы задумали. И вы действительно верите, что я не в состоянии распознать желание? Или вожделение? Да вы обогрели им комнату не хуже огня в камине.
Тони задумчиво отпил глоток, перекатывая капли на языке и впитывая их дымчатый вкус.
– А что, если миссис Персиваль… – Он замялся, подбирая слово, которое могла бы принять Марми. – А что, если я ей не совсем безразличен?
– Еще как небезразличны, милорд! Она просто деревенская мышка, которая сама не осознает своих желаний, но вы понравились ей больше, чем она готова признать.
Тони был доволен. Желание узнать ее, отведать, какова она на вкус, кипело у него в крови.
– Ведь вы вскоре станете женатым человеком, – бессердечно напомнила ему Марми. Решение Тони жениться на леди Амелии не доставило ей радости, и она решительно спросила: – То, что я напоминаю об этом, кажется вам неуместным, не так ли, милорд?
Виски потеряло свой вкус. Тони поставил недопитый стакан на столик.
– Моя женитьба – дело очень выгодное и решенное. Леди Амелия – первая красавица Лондона, а Лонгест – очень влиятельный человек. Я был бы дураком, если бы отказался от его предложения.
Нянюшка пристально смотрела на него.
– Мне почему-то казалось, что вы не захотите быть похожим на своих родителей.
Стрела попала в цель. Тони сразу же пошел на попятную.
– Я не могу отказаться от этой женитьбы, – негромко произнес он.
– Пока можете. В Лондоне, возможно, уже оглашены ваши имена как вступающих в брак, но церковь пока еще не освятила ваши узы.
– Я дал слово. И как джентльмен не могу взять его обратно.
Выразив недовольным фырканьем все, что думает по этому поводу, Марми отвернулась. Она была настолько недовольна Тони, что ей хотелось даже отойти от него подальше.
Молодому графу очень не хотелось обижать или расстраивать ее.
– Марми, когда я приезжал последний раз, тебе вздумалось упрекнуть меня в том, что я до сих пор не женат.
Она кивнула, по-прежнему не поворачиваясь и всем видом выражая свое неодобрение. И тут ее взгляд упал на фарфоровую статуэтку. Она легонько провела пальцем по посоху, который пастушка держала в руках.
– Какого цвета глаза у леди Амелии?
Тони не ответил. Кажется, голубые… впрочем, нет, он не был в этом уверен.
Марми верно истолковала это молчание. И повернулась к нему.
– Она любит смеяться? Что доставляет ей удовольствие? Музыка? Живопись? Она говорит по-французски?
– Я уверен, что она обладает многими из перечисленных тобой талантов. Ее воспитали для того, чтобы она стала достойной супругой благородного человека.
– А какого цвета глаза у миссис Персиваль?
Тони снова не ответил. Золотисто-карие с черными, как смоль, зрачками.
Марми натянуто улыбнулась.
– И как насчет качеств, которые крайне необходимы для успешного брачного союза, милорд? Вы едва знакомы друг с другом. Вы беспокоитесь о впечатлении, которое ваш скандально известный титул может произвести на миссис Персиваль, но при этом ни на секунду не задумались о чувствах, которые внушаете своей невесте?
– Ее отец сделал мне предложение. Так что отнюдь не я должен добиваться ее согласия вступить в брак.
Марми пренебрежительно отмахнулась от его возражений.
– Я сделала все, чтобы вы поднялись над постыдным поведением своих родителей, потому что верила, что вы способны стать великим человеком. Я знала, что это будет нелегкий путь, но вы успешно прошли его, милорд. Вы заставили меня гордиться вами. Однако, – безо всякого налета сентиментальности продолжала она, – я никак не ожидала, что вы столь бесповоротно откажетесь от любви. Я молилась о том, чтобы однажды вы глубоко, искренне, отчаянно полюбили.
Мысль о возможности такого несчастья вызывала у Тони отвращение. Он прожил много лет, не слыша этого слова, – и вот пожалуйста! Сначала Аллендэйл, а теперь и Марми.
– Любовь – досужая выдумка, и не более того.
Она грустно покачала головой.
– Любовь – единственное, ради чего стоит жить на свете.
– Как и дружба, верно? – презрительно фыркнул он, вспоминая Борда и тех, которые улыбались ему, чтобы использовать, и смеялись за его спиной. – Это как раз те самые чувства, без которых я предпочту обойтись. Относитесь ко мне с уважением, и я буду счастлив.
– И вы собираетесь обрести счастье, женившись на красотке, которую едва знаете?
– Нет. Я женюсь на красотке, как ты выразилась, отец которой – один из самых влиятельных людей в Англии.
Марми горько вздохнула.
– Вы забываете о том, что я прекрасно вас знаю. Мне известно, что в вашей душе живет пылкая страсть, которую вы скрываете от всего мира. Я понимаю, что более всего на свете вы боитесь, что вас станут сравнивать с отцом. Но, милорд, вы не можете перестать быть тем человеком, которым являетесь на самом деле. Конечно, вы можете попытаться, но вас постигнет неудача.
Молодому графу очень не понравились пророческие нотки в ее голосе.
– Ты ошибаешься, Марми. Я не могу потерпеть неудачу. Я просто не допущу и не позволю себе этого.
Мисс Чалмерс снова печально вздохнула, как если бы ей стало страшно оттого, что только она одна могла разглядеть в будущем.
