Данная работа Каспара Давида Фридриха осталась незавершенной из-за перенесенного им инсульта летом 1835. Тем не менее в ней видны мастерство и глубокие переживания этого выдающегося художника немецкого романтического пейзажа. В отличие от других полотен здесь нет фиксированного переднего плана, взгляд зрителя сразу падает на ели, растущие на горном хребте, а затем переходит на холмы, покрытые сиренево-серой дымкой. Каждый пейзаж творца наполнен глубоким религиозным переживанием, как заметил его современник, критик Адам Мюллер, картина больше, чем просто изображение природы, — «аллегория целого мира».
Вид гор поистине преисполнен величия, они горделивы и торжественны. Мастер воспроизвел широкую панораму Розенберга, стоя на возвышенности. В картине нет путников, вглядывающихся вдаль, пытающихся разгадать тайны мироздания, перед зрителем лишь безмолвная и умиротворенная природа.
По сравнению с более ранними работами мастера колорит данного пейзажа крайне сдержан, он строится на тончайших переходах коричневых и серо-сиреневых тонов. Отсутствуют эффекты драматического освещения, тревожные сумерки, все наполнено тишиной и величием.
После болезни Фридрих практически не писал. Данная работа — одна из последних, вероятно, поэтому она наполнена таким лиризмом и грустью. Художник скончался через пять лет в Дрездене.
Андреас Ахенбах (1815–1910) Буря у побережья Норвегии 1837. Холст, масло. 179x272
Водная стихия — излюбленная тема творчества Андреаса Ахенбаха. Его брата Освальда, тоже живописца, в свою очередь, занимали виды природы Италии, поэтому Ахенбахов называли «А» и «О» немецкого реалистического пейзажа.
В 1828 Андреас вместе с отцом приехал в Санкт-Петербург, где спустя четыре года начал учиться в Академии художеств, однако его способности не были оценены по достоинству, и будущий реформатор пейзажной живописи отправился в Дюссельдорф. Там под руководством Фридриха Вильгельма Шадова и Иоганна Вильгельма Ширмера ему удалось выработать свой неповторимый язык.
Работу над данным полотном творец начал еще в 1832, во время поездки на побережье Северного и Балтийского морей. Именно благодаря картине «Буря у побережья Норвегии» Ахенбах получил признание и любовь публики. Художник мастерски изобразил бушующее море с его постоянно меняющимися состоянием и цветом воды, в сочетании с нерушимостью скал оно придает композиции еще больший драматизм. Кажется, что перед зрителем апогей бури, лодка вот-вот перевернется и утонет в пучине волн. Однако пробивающееся сквозь тучи солнце вселяет надежду на спасение и приближающийся штиль. Живописец виртуозно передает силу и мощь стихии, бессилие перед ней человека и недолговечность творений его рук. Колорит полотна строится на гармонии серо-синих и коричневых тонов, игра с контрастным освещением наполняет пейзаж тревогой.
Мориц Даниэль Оппенхейм (1800–1882) Мастерская скульптора Эдуарда Шмидта Лауница 1852. Холст, масло. 75,8x58,9
Мориц Даниэль Оппенхейм — один из первых еврейских художников периода эмансипации в Германии, получивший широкое признание среди современников. В то время как другие мастера были вынуждены принять христианство, чтобы получить возможность работать, Оппенхейм оставался верен своим корням, и сцены из традиционной семейной жизни в гетто являлись его излюбленным мотивом. Живописец — первый, кому разрешили получить академическое образование, известность он приобрел, выполняя портреты семейства Ротшильд, оказывавшего живописцу поддержку до конца его дней.
Мастерская художника (скульптора в данном случае) — распространенный сюжет в живописи начиная с XVII века. Как правило, изображался либо творец за работой, либо атрибуты искусства. Здесь же зритель видит семейную сцену: жена ваятеля сидит на скамье, на которую облокотился ее сын. Она ведет неспешную беседу с горничной, та убирает мастерскую и протирает лампу, освещающую статуи. Сам скульптор показан в дверях, он заходит в комнату. Кажется, Оппенхейма интересуют, прежде всего, приглушенное освещение и уклад тихой семейной жизни, размеренное течение разговора — идеальный обособленный мир.
Арнольд Бёклин (1827–1901) Портрет актрисы Фанни Янаушек 1861. Холст, масло. 180x104,5
В молодые годы Бёклину приходилось часто работать на заказ из-за нехватки средств. Возможно, именно это обстоятельство заставило мастера считать, что портрет как жанр не может отвечать его представлениям о свободе творчества и личности художника, так как портретисты крайне зависимы. Тем не менее живописец создал ряд замечательных работ, проникнутых симпатией и раскрывающих внутренний мир модели.
Актриса Фанни Янаушек (1829–1904) происходила из очень простой семьи, ее отец был портным, а мать — прачкой. В молодости Фанни танцевала в кордебалете пражского Национального театра. В 1845 актриса переехала в Лейпциг. С 1849 по 1860 она служила во Франкфуртском театре, откуда была уволена со скандалом в связи с сокращением труппы. В течение нескольких лет Янаушек переходила из одного театра в другой, пока в 1863 не отправилась в Соединенные Штаты Америки, где оставалась до конца жизни, лишь несколько раз приехав в Германию.
Бёклин изобразил актрису в сложный для нее период: личная драма, метание между театрами. Она облачена в траурное платье, на лице — бледность и усталость, взгляд отведен в сторону. Лишь красные розы в левой части картины напоминают о былых славе и успехе.
Арнольд Бёклин (1827–1901) Вилла на берегу моря 1871–1874. Холст, масло. 108x154
Замысел каждого нового полотна зрел у Бёклина постепенно, он подолгу прогуливался в приглянувшемся ему месте, продумывал композицию, делал наброски, тщательно прорабатывая детали. Мотив приморских вилл в окружении райского пейзажа занимал мастера на протяжении нескольких десятилетий.
Про одинокую фигуру дамы на берегу моря художник говорил, что это последний потомок древнего знатного рода. Она скорбит о муже, облаченная в траур, молчаливая, погруженная в свои воспоминания. Зритель видит семейный дом, залитый средиземноморским солнцем и окруженный кипарисами, но он опостылел женщине.
Каждый элемент в работах Бёклина имеет символическое значение, несет в себе эмоциональную окраску. Художник стремился передать ощущение тишины и абсолютной внутренней опустошенности. Горящие окна на втором этаже виллы перекликаются с пробивающимся сквозь тучи светом солнца. Однако белые облака контрастируют со сгустившимися тучами, отчего появляется чувство тревоги. Колышущиеся от ветра деревья входят в диссонанс со спокойным морем. В этом противоречии заложен глубокий смысл. Благодаря данному приему мастер сознательно отказывается от повествовательности и времени в картине. Зритель лицом к лицу сталкивается с неизбежностью смерти.
