Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
Когда весной 1941 года Гамильтону присвоили звание контр-адмирала, он один из первых неодобрительно отнесся к этому, поскольку действие это было первым отклонением от двухсотлетней традиции, в соответствии с которой звание флагмана присваивалось только по занимаемом должности; командующим 1-й эскадрой крейсеров он был назначен лишь в феврале 1942 года.
Как и другие старшие офицеры флота, Гамильтон не принадлежал к почитателям Черчилля и не терпел его идолопоклонников. По его мнению, Черчилль дважды был первым лордом адмиралтейства как раз в такие периоды, о которых морякам стыдно вспоминать. Гамильтон считал Черчилля «законченным диктатором» с необузданной жаждой власти, не терпящим никаких и ничьих возражений. Еженедельные письма Гамильтона матери, жившей в Лондоне, отражают настроения, царившие в то время на флоте. Гамильтон, в частности, видел в Черчилле человека, который умышленно лишал флот столь необходимой ему поддержки воздушными силами, и только для того, чтобы вести безжалостную и безнравственную кампанию против гражданского населения на территории противника. Поскольку все старшие офицеры, которые были свидетелями трагедии конвоя PQ.17, согласились позднее, что обеспечение конвоя необходимым количеством самолетов разведывательной авиации дальнего действия, а также противолодочными самолетами, не говоря уже об истребительной и бомбардировочной авиации дальнего действия, позволило бы предотвратить катастрофу, взгляды Гамильтона на этот вопрос имеют определенное значение. Он писал, например, что недавняя потеря линейного корабля «Принс ов Уэлс» и линейного крейсера «Рипалс» в результате атаки их японскими торпедоносцами-бомбардировщиками, а также прорыв немецких линейных кораблей из Бреста должны были бы, по его мнению, привести кабинет министров в чувство.
Гамильтон понимал, что потеря «Принс ов Уэлса» приведет к потере Сингапура, а возможно, и Рангуна и Голландской Ост-Индии, но он надеялся, что потеря господства на море на Восточном театре — явление временное и что, когда оно снова будет завоевано, все эти пункты будут легко возвращены. «В настоящий момент, — писал Гамильтон, — меня интересует, по существу, лишь один аспект войны: как после потери „Принс ов Уэлса“ и прорыва немецких кораблей Уинстон намеревается использовать ВВС? Офицерам флота этот вопрос был ясен с самого начала войны, а теперь он должен был стать очевидным и для Уинстона, несмотря на его предубеждение к ВМС. Мы слишком безнадежно невоенная нация, чтобы позволить себе вообразить, что сможем выиграть войну бомбардировками немецких женщин и детей, вместо того чтобы сокрушить армию и флот этой страны».
Гамильтон неблагоприятно сравнивал Черчилля с Фредериком Ричардсом — розой политиканов на рубеже двух столетий, «первым морским лордом» упрямых желаний и невосприимчивости к аргументам, когда на карту ставились интересы военно-морского флота: «Мы наверняка находились бы сейчас в намного более благополучном положении, если бы перед войной у нас было побольше таких первых лордов, как Ричардс!» Разве самолет не является теперь в той же мере военно-морским оружием, в какой таковым является подводная лодка или эскадренный миноносец? «Как вам известно, — писал Гамильтон своей матери 11 апреля, — я всегда считал, что отсутствие отвечающих требованиям войны ВВС ВМС создавало огромные трудности для боевых действий флота. Теперь авиация для флота стала абсолютно необходимой, если мы намерены выиграть войну. Я начинаю сходить с ума, когда вижу, что воздушная мощь страны используется для убийства женщин и детей в Германии, в то время как наш флот и наша империя несут непрерывные потери в результате действий Японии…
Сказать, что с появлением авиации „покончено“ с линейными кораблями, было бы глупо, но с нашими линейными кораблями действительно покончено, потому что мы не имели истребительного прикрытия». В то время как Тови считал, что потопление «Тирпица» имело бы «несравненно большее значение для ведения войны, чем безопасность любого конвоя», Гамильтон выразил уверенность, что никакое другое, отдельно взятое, событие не оказало бы столь большого влияния на ход войны. Через пять дней после неудачной атаки «Тирпица» самолетами с авианосца «Викториес» Гамильтон писал: «Этот корабль является чертовски серьезной помехой для нас, и поэтому самая важная задача войны в настоящее время — повредить или уничтожить его. В результате существенно изменилась бы вся обстановка, и мы смогли бы послать корабли на другие театры». И снова: «Я по-прежнему считаю, что самой важной задачей в настоящее время является выведение из строя „Тирпица“; только после этого наши дела начнут понемногу поправляться».
Утром 25 июня, через два дня после выхода из Скапа-Флоу, флагманский корабль Гамильтона «Лондон» встал на якорь в Хваль-фьорде в Исландии, рядом с уже находившимися здесь американским линейным кораблем «Вашингтон» и крейсерами «Уичита» и «Тускалуза». Через несколько часов на борт «Уичиты» прибыл для временного прохождения службы флаг-адъютант адмирала Гиффена лейтенант резерва ВМС США Дуглас Фэрбенкс. По личному указанию адмирала Фэрбенкс должен был вести хронологическую запись событий и действий крейсерских сил в течение всей операции по проводке конвоя PQ.17. Материалы дневника Фэрбенкса лучше, чем любые другие отчеты, отражают настроения и чувства американских моряков в ходе операции. Фэрбенкса немедленно вызвали к старшему помощнику командира «Уичиты» капитану 3 ранга Орему, который сразу же приказал ему соблюдать строжайшую тайну в отношении предстоящей операции. «Кроме командира корабля капитана 1 ранга Хилла и его старшего помощника капитана 3 ранга Орема, никто из находившихся на борту не знал ни о том, куда пойдет корабль, ни о поставленной ему задаче, — записал Фэрбенкс в своем дневнике. — То, что весь экипаж корабля уже успел что-то „пронюхать“, не вызывало никаких сомнений. Матросы всегда отличались безошибочным интуитивным чувством, а их чувство здравого смысла было еще большим. Они не преминули, например, заметить и сделать соответствующие выводы из того факта, что в тесной гавани Хваль-фъорда собралось около сорока загруженных судов; что сюда же пришли английские крейсера „Кент“ и „Лондон“ и что по приглашению американского адмирала их командиры прибыли на борт „Уичиты“ для обеда, однако визит этот походил скорее на деловой, чем на визит вежливости».
Прибывшие на «Уичиту» офицеры сразу же скрылись от любопытных взглядов американских матросов и приступили к «обеду». За столом собрались адмиралы Гиффен и Гамильтон, командир крейсера «Лондон» капитан 1 ранга Сервейс, командир военно-морской базы в Исландии контр-адмирал Дэлримпл Гамильтон и командиры всех других крупных кораблей и сопровождавших их эскадренных миноносцев. Командиры «Кента» и «Лондона» поделились своим опытом, полученным в предыдущих операциях по проводке конвоев в Россию, а затем Гамильтон рассказал в общих чертах о планах адмиралтейства на предстоящую операцию. Силы непосредственного охранения конвоя будут состоять из большого числа эскадренных миноносцев, сторожевых кораблей и кораблей ПЛО, а силы ближнего прикрытия, состоящие из четырех крейсеров, будут сопровождать конвой на расстоянии за пределами видимого горизонта с задачей вступить в бой с любыми намеревающимися атаковать конвой надводными кораблями противника. В тот момент было известно, что «Лютцов» и «Шеер» находятся в Нарвике и готовы атаковать конвой по первому приказу. Как только конвой пройдет район, который Гамильтон называл опасной зоной в смысле возможной атаки надводными кораблями противника, крейсера должны будут повернуть на обратный курс. Если конвой понесет тяжелые потери и будут пострадавшие, их должны принять на борт следующие с конвоем спасательных судна, которые пойдут затем прямо в Архангельск, чтобы передать пострадавших в госпиталь.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
