Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
— Наш доктор скромен в быту, вежлив, воспитан, галантен с дамами и особо трогательно относится к детям, — разглагольствовал немец. — Он автор многих серьезных научных работ, пользуется необычайным авторитетом. На лекции доктора о селекции и генетике всегда собираются толпы слушателей. В первый блок, которым он руководил, часто приезжали люди с учеными степенями, перенимали опыт, проводили совместные эксперименты. Он никому не отказывал. Доктор находится в двух шагах от алгоритма создания высшей арийской расы, которая рано или поздно будет доминировать над всеми остальными и указывать им верный путь.
— Я так понимаю, что ваш режим держится на вере в исключительность арийской расы и несущественность всех других. То есть на порабощении. — Никольский не моргая смотрел нацисту в глаза. — Условно допустим, что вы добились своего. Чем займетесь, когда поработите все народы, включая самые отдаленные северные и дикие африканские? Не станет скучно? Вы же все-таки тысячелетний рейх. Кажется, так трещат ваши главари со всех трибун.
— Да это когда еще будет, — протянул Булыгин. — Космические корабли уже изобретут. Сначала Луну фрицы поработят, потом на дальние галактики глаз положат.
— Не переживайте, — заявил Шлиссельман. — На наш век работы хватит.
— На ваш — не уверен, — отрезал Павел. — Ваша личность, герр штурмфюрер, не представляет более никакого интереса для нас ввиду вашей слабой информированности. Вас расстреляют. Надеюсь, это произойдет не позднее чем завтра. Эй, боец! — крикнул он. — Уведите арестованного!
Немец побледнел. Ему жутко хотелось сохранить выдержку и хладнокровие, показать этим отбросам низших рас, кто тут настоящий сверхчеловек! Но выходило бледно, скулы свела судорога. Презрительная усмешка тоже не получалась.
Вошел боец и вытолкал его взашей.
В кабинете какое-то время сохранялось молчание. Оперативники настороженно поглядывали на командира. Первый блин комом. Что дальше?
— Работаем, товарищи, не останавливаемся, — проворчал Никольский.
«Ушел Мендель или нет? Вопрос, конечно, интересный. На западе стоят наши части, фронт отодвинулся, все трассы перерезаны. Войсковую разведку мы, как и положено, информировали. Но этот демон вполне мог прорваться», — рассуждал майор Никольский.
Он несколько раз ловил себя на мысли о том, что занимается не тем и не там. Его место в полях и болотах. Надо рыть носом, опрашивать местных жителей и пленных немецких солдат. Если контрразведчикам удастся удостовериться в том, что Менделя на освобожденной территории нет, то работа по его выявлению будет поручена совсем другим структурам.
Пользы от выживших узников было немного. Находились люди, желающие оказать содействие, но общая картина вырисовывалась плохо.
Никольский иногда задумывался о том, зачем командованию нужен этот Мендель. Хотят воспользоваться какими-то его наработками? Вырвать из немецкой науки важное звено? Предотвратить уход Менделя к западным союзникам, которые не откажутся использовать в своих закрытых лабораториях столь незаурядный ум?
Майор допросы не проводил, шатался по смежным помещениям, где его сотрудники вели задушевные беседы с недавними заключенными. Те отогрелись, их покормили, переодели. Но способность связно выстраивать речь и блистать памятью вернулась не ко всем. Это были выходцы из стран, сопредельных с Советским Союзом: венгры, поляки, чехи, несколько прибалтов. Среди них почему-то затесался один итальянец.
Почти все эти люди попали в Аушвальд не позднее трех месяцев назад, оттого и не растеряли человеческий облик. Немцы доставляли их сюда эшелонами, в товарных вагонах. Заключенные давились в них, как селедки в бочке, и доезжали далеко не все.
Евреев оккупанты сразу отчленяли и увозили в неизвестном направлении. Больше их никто не видел. С цыганами они тоже не церемонились. Та же участь ожидала слабых, пожилых и больных представителей любых других национальностей.
Всех остальных арестантов фашисты эксплуатировали без пощады. «Работа делает свободным», — наставительно заявляли мучители. Заключенные надрывались в карьерах, строили химический завод, где, по слухам, немцы собирались изготовлять печально знаменитый газ «Циклон Б» и его производные. По счастью, это предприятие не успело заработать на полную мощность.
Общению с недавними заключенными мешал языковой барьер. По-русски эти люди почти не понимали, из немецкого освоили лишь команды. Про страшный медицинский блок они, конечно, слышали, но никто из них там не бывал.
В бараки приходили люди в белых халатах в сопровождении вооруженных офицеров и проводили отбор. Предпочтение они отдавали близнецам, не брезговали молодыми матерями с маленькими детьми. Сразу забирали карликов, людей с врожденными дефектами — акромегалов, обладателей непропорциональных частей тела, аутистов. Назад эти заключенные, понятно, не возвращались.
Несколько раз в разговорах контрразведчиков с вчерашними узниками возникало конкретное имя: Ильза Краузе. Эту юную садистку знали все. Старшая надзирательница женского блока, помощница коменданта, фактически второй человек в лагерной иерархии, невзирая на нежный возраст. Этому чудовищу было от силы двадцать два года.
Очень часто ее видели в компании доктора Менделя. Была ли она его любовницей, помощницей, доверенным лицом — неизвестно. Ее описывали как невысокую, но фигуристую светловолосую девушку с правильными чертами лица. Она ходила то в штатском, то в форме, но всегда носила высокие тяжелые сапоги, имела при себе пистолет и кнут. Ильза любезничала с офицерами, любила французский коньяк, пела песни, постоянно улыбалась.
В Аушвальд ее перевели года полтора назад из специализированного женского концлагеря. С медициной она дружила, окончила курсы медсестер, оттого и имела дела с Менделем.
Ильза обожала лично принимать участие в пытках, забивала до смерти женщин кнутом. Любимым ее развлечением перед сном был расстрел заключенных. Люди метались по замкнутому двору, а она стояла на вышке и била по ним из пулемета. Ильза держала свору собак, морила их голодом, а потом спускала на заключенных и с удовольствием наблюдала, как голодные твари рвут их на куски. Она лично ходила по баракам и подбирала кандидатов для отправки в газовые камеры, при этом с любопытством наблюдала за их реакцией.
Несколько человек хором уверяли сотрудников контрразведки СМЕРШ в том, что в последний раз видели доктора именно с ней. Оба были в штатском, ходили по блокам в сопровождении автоматчиков и о чем-то увлеченно спорили.
Фотографию Ильзы Краузе офицерам найти не удалось.
Прибыл посыльный из 49-й отдельной роты фронтовой разведки. Он доложил майору Никольскому, что специальные подразделения прочесывают местность западнее Аушвальда, но пока безрезультатно.
— М-да, неурожай, — подвел итоги проделанной работы Булыгин и вопросительно уставился на командира.
Ночь прошла на пыльном матрасе в бывшем офицерском общежитии. Ее разнообразили цветные сны и постоянные тревожные пробуждения.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
