Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
ПРОЛОГ
...И вдруг наступила тишина. Едкий пороховой дым стелился плотным, темным туманом над искореженной высотой. Легкий весенний ветер не мог справиться с дымовой завесой, смешанной с отвратительным запахом СМЕРТИ. Только вершины гор, ставшие случайными свидетелями жесточайшей битвы, гордо возвышались над местом боя, недосягаемые ни для темно-серого смрада, ни для человеческого страдания. Они покрылись ярким весенним нарядом и красовались между собой на фоне чистейшего, безоблачного неба. Им, как и тем, кто развязал это безумие, было совершенно безразлично то, что произошло там, внизу, на уровне, куда интересы их не распространяются. По обоим склонам в самых неестественных позах лежало множество людей, вернее, то, что от них осталось после массированного артобстрела. В одной из воронок, наполовину присыпанный землей, с открытыми, полными навечно застывшей боли глазами, нашел свое последнее укрытие командир роты. Рядом – на расстоянии протянутой руки – догорал обезображенный до неузнаваемости труп капитана-десантника. И чуть поодаль – почти весь личный состав. Погибший, но не сдавший своих позиций, выполнивший до конца Воинский Долг. А метрах в десяти, не далее, – уничтоженный враг. Смерть смела все, что разделяло их в жизни, – идеологию и вероисповедание, национальность и возраст. Смерть в одно мгновение уравняла всех. И сейчас они лежали, с одинаково искаженными от боли и ненависти, мертвыми лицами, с оружием в руках, в непосредственной близости друг от друга. Русский и белорус, чеченец и араб. Солдат Отчизны и платный наемник. Они уже не были врагами. Все они стали жертвами одной войны, одной политической схватки, цель которой – власть. А дым горящих камней, земли и человеческих тел постепенно поднимался ввысь, туда, к неприступным и равнодушным вершинам, унося с собой души погибших. Поднимался, чтобы там, надо всем живым, раствориться в чистом небе, в котором уже стали собираться стервятники, чутко уловившие запах обильно пролитой крови. Они парили, кровожадно всматриваясь вниз, где на безымянной высоте у Косых Ворот в неравном бою погибло сводное подразделение. Рота специального назначения!
Костя проснулся рано, на часах не было и шести утра. Открыв припухшие от обильного ночного возлияния глаза, нащупал рукой возле софы бутылку пива – непременный атрибут его похмельного пробуждения. Сделав несколько судорожных глотков, откинулся на подушку.
Сейчас должна отпустить тошнота, исчезнуть сухость во рту и ослабеть боль, раскалывающая череп пополам.
Он лежал и ждал облегчения. По мере того как похмелье неохотно отступало, к Косте возвращалась способность соображать.
Возникал вопрос, постоянный в такие мгновения, – что было вчера?
В редких случаях по утрам Костя более-менее помнил, что происходило на финальной стадии предыдущей пьянки. По большей части события бурной ночи память не хранила. Наверняка опять чего-нибудь «учудили» напоследок, после безумных, до предела извращенных оргий с девицами на дискотеке «У Паши».
Черт! Как же плохо. Водки бы, граммов сто.
– Мам! – крикнул Костя. – Мам!
Его крик был услышан, в комнату вошла мать.
– Проснулся, чудо?
– Проснулся. Знаешь, как мне плохо?
– Представляю.
– Налей, мам, грамм сто пятьдесят?
– Прямо в постель подать?
– Все равно.
– Тебе все равно. А мне – нет. Поднимайся, там, в холодильнике, есть немного коньяка, но прежде ответь, когда прекратится весь этот бардак?
– Мам, дай прийти в себя. Потом поговорим. Отчим, наверное, на кухне?
– Да, завтракает.
– Опять мораль начнет читать.
– А ты как хотел? Папа занимает высокий пост, я тоже, слава богу, не кухарка, а сын – не пойми что. Ты думаешь, о твоем поведении у нас на службе никому ничего не известно?
– Можно подумать, отчиму в его мэрии за меня мозги чистят.
– А ты думаешь, нет?
– Ладно, пошел я, мочи нет.
Костя, не одеваясь, в плавках, прошел на кухню.
Отчим доедал свою яичницу.
– Привет, – буркнул Костя.
– Здравствуй, здравствуй. Что это ты, не умывшись, не одевшись, и сразу в холодильник?
– Похмелиться хочу. – Костя не считал нужным скрывать свои намерения.
Он достал початую бутылку «Арарата», не наливая в рюмку, опрокинул содержимое в себя из горла..
– Фу, – поморщился отчим, – как так можно?
– Молча, папа, молча. Ты деньжат случаем не подбросишь?
– Деньги, между прочим, с неба не падают.
– У вас, в мэрии, падают. И не только с неба.
– Эх, Костя, Костя! – Отчим явно не хотел портить себе настроение. – Не пойму я тебя. Имеешь практически все. Не зависим ни от кого. Когда за ум возьмешься?
– Возьмусь, пап. – Костя достал из салатницы дольку помидора, бросил в рот. – Вот погуляю с годик, а потом все, очки на фейс и за учебники. И никаких пьянок. Учеба, учеба и еще раз – учеба. Клянусь. Клянусь крутыми кроссовками, которые, кстати, ты обещал мне.
– Как ты хорошо помнишь, что обещают тебе, а вот своих обязательств исполнять не торопишься.
– Всему свое время, пап. И не надо только про свою «совковую» юность плакаться. Наслышан. Так дашь денег? Хоть сотню?
– Спрашивай у матери, она бюджет ведет.
– А ты из внебюджетных? Вон из рубашки так и выпирают? Поделись с больным сыном?
– Больным? Да на таких больных... ладно, пошел я. – Отчим встал, бросая на стол пятидесятирублевую купюру. – Хватит и полтинника.
После этого, поправив галстук, вышел.
– Козел, – произнес Костя вслед, – сам каждый день тысячами таскает, а сотню зажал. Ну и черт с ним. Мамуля подкинет еще. Деньги будут.
Костя присел за стол, закурил «Парламент» отчима. Курить он начал в десятом классе. Сразу и при всех. «Предки» поахали-поохали, смирились.
Курил Костя и думал. Что же было ночью? Чем все кончилось? Бухать они начали у Паши с утра. Потом потусовались у Эдика. Затем к Валере завалили. У того родители уже второй год за бугром пашут, ежемесячно зеленые шлют на бабку. По-моему, как раз баксы и поступили, иначе чего они тогда в обменнике меняли? Точно, вспомнил – триста баксов.
Потом разъехались. Эдик с Валерой в институты свои, отметиться. Он же, Костя, вернулся домой. Домработница Зина заканчивала уборку, и он завалился спать: Пока удается проследить ход событий.
Разбудил его тот же Эдик, и они ломанулись к «Паше».
Начали с пива, потом – как всегда. Тогда-то и девочки подкатили. Это он помнил. А вот что было дальше? Какая-то бабец. Базар с ней. Вместе вроде не пили. Вернее, он один пил. Улица. Дождь. Потом... а вот потом все покрыто, как говорится, мраком. Переспал с ней? Или нет? И что же было дальше?
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
