Приведенное свидетельство, по существу, впервые с такой откровенной обнаженностью отразило суть отношений князя и его боярско-дружинного окружения. Последнее не допускало и мысли, чтобы князь мог самолично, без совета с ним, принимать важные решения. Видимо, фраза — «Тобѣ без насъ того нельзя было замыслити» — имеет не только конкретный, но и более широкий смысл. Скорее всего, это было общим правилом княжеско-дружинных властных отношений.
Подтверждением сказанного может быть летописное известие 1169 г. о конфликте дорогобужского князя Владимира Мстиславича с Мстиславом Изяславичем. Послушавшись галицких бояр Чагровичей, Владимир решил отречься от крестного целования Мстиславу. Об этом он объявил своим боярам, но одобрения не получил. «И рекаша ему дружина его: „О собѣ еси, княже, замыслилъ, а не ѣдемъ по тобѣ, мы того не вѣдали“».[100] Как видим, принятое князем решение без думы с боярским окружением, ни к чему его не обязывало. Судя по заявлению, бояре оскорбились не столько самим решением, сколько тем, что принято оно было без их участия.
В свидетельствах летописи о противостоянии Изяслава Мстиславича и Юрия Долгорукого из-за великокняжеского стола неизменно упоминаются и их советники, без которых князья не предпринимали каких-либо действий. В 1147 г. Изяслав и Ростислав Мстиславичи обсуждали с «мужи своими и с дружиною» как им продолжать борьбу с черниговскими князьями и их союзниками половцами. По совету дружины решено было идти к городу Всеволожу, с чем князья и согласились.[101] В 1149 г. перед сражением с Юрием Долгоруким под Переяславлем Изяслав и Ростислав Мстиславичи «съзваша баяры свое и всю дружину свою, и нача думати с ними, хотя поѣхати к Гюрьги на ону сторону за Трубежь». Как это случалось неоднократно и раньше, Изяслав получил разноречивые советы. Одни мужи «отговаривали» его от сражения, другие «понуживали». Изяслав прислушался ко вторым, что и привело его к поражению.
Любопытное свидетельство о поведении княжеских советников Юрия Долгорукого относительно того, кому владеть Киевом, содержится в летописной статье 1150 г. Ипатьевской летописи. Узнав о том, что Юрий «поваби Вячеслава на столъ Киеву», его бояре решительно воспротивились этому и убедили князя не уступать Киева. «Бояре же размолвиша Дюрга, рекуче: „Брату твоему не удержати Киева, да не будеть его ни тобѣ, ни оному“». Подытожил летописец свой рассказ почти что традиционной фразой: «Дюргеви же посдушавшю бояръ».[102]
Показательное известие о роли советников в принятии княжеских решений содержится в статье 1171 г. Ипатьевской летописи. Когда Киев осадили войска Андрея Боголюбского, дружина Мстислава Изяславича предложила ему немедленно оставить город. «Мьстиславу же начаша дружина молвити: „Что, княже, стоите, поѣди из города, намъ ихъ не перемочи“». Князь подчинился такому решению и бежал в Василев.[103]
Решения князей, согласованные с их думцами и советниками, представлялись настолько естественными для летописцев, что случаи нарушения такой практики неизменно вызывали у них осуждение. Характерным примером этому может быть рассказ о попытке Святослава Всеволодовича изгнать из Киевской земли Рюрика Ростиславича, а из Смоленской — его брата Давыда, чтобы одному принять «власть Рускую». Из этой затеи ничего не вышло. И, прежде всего, потому, что Святослав «не поведѣ сего мужемь своимъ лѣпшимъ думы своея». Да и дума эта, согласно летописцу, не была богоугодной. Не случайно, он заметил, что «Богъ не любить высокия мысли нашия, възносящегося смиряеть». После этого привел слова Святослава о том, что «немочьно ми быти в Киевѣ».[104]
Показательным для определения сущности княжеской думы является летописная статья 1185 г. В ней впервые княжеские советники названы термином «думцы». Когда Игорь Святославич, по совету сына тысяцкого и конюшего, принял решение бежать из половецкого плена, то думцы не одобрили этот план. «И рекоша Игореви думцы его: „Мысль высоку и неугодну Господеви имеете в собѣ“»… «Князь же Игорь приимъ во сердцѣ съвѣтъ ихъ».[105] Правда, как только появилась возможность, Игорь бежал в Русь.
Без дум с дружиною не мог обойтись даже такой авторитарный князь, как Всеволод Большое Гнездо. Его поход на Болгар в 1184 г. представлен летописцем как результат дум не только с братиею своею, но и с дружиною. Нарядив полки для штурма Великого города, Всеволод, как пишет летописец, «поча думати с дружиною».[106] Когда в 1200 г. к Всеволоду Юрьевичу пришли «лѣпшиѣ мужи» из Новгорда просить у него сына на княжение, тот «здумавъ с дружиною своею и утвердивъ ихъ крестомъ честнымъ на всей своей воли, да имъ сына своего Святослава».[107]
Значительное число известий о княжеских советниках или думцах содержится в Галицко-Волынской летописи. Являясь, фактически, реальной политической властью в годы малолетства князей Данила и Василька Романовичей, их боярское окружение и в последующем представляло собой влиятельную силу. Нередко, враждебную князьям. Как свидетельствует летописная статья 1230 г., безбожные галицкие бояре дважды пытались лишить жизни Данила Романовича. И оба раза это должно было произойти во время думского собрания.
Вот, что об этом говорится в летописи, «В лѣто 6738. Крамолѣ же бывши во безбожныхъ боярехъ галичькыхъ, съвѣтъ створше со братучадьемъ его (Данила — П.Т.) Олександромъ на убьенье и преданье землѣ его. Сѣдящимъ же имъ в думѣ и хотящимъ огнемь зажещи». После того, как этот коварный план был разрушен Васильком, галицкие бояре придумали новый. Решили пригласить Данила на второй совет и там убить его. «Другим съвѣтъ створиша на убьенье его». Князь уже был на пути в Вишню (место второго совета), когда его встретил посол тысяцкого Демяна и сказал, чтобы он не шел в этот совет. «Яко пиръ золъ есть, яко свѣщано есть безбожнымъ твоимъ бояриномъ Филипомъ и братучадомъ твоимъ Олександромъ, яко убьену ти быти».[108]
