– В последние годы мы наслаждались миром.
– Не по моей вине, – огрызнулся я. – Я раз за разом просил воинов. Нам следовало взять Сестер, убить Хэстена и выдворить Кнута из Северной Мерсии. Это не мир! Не может быть мира, пока даны не изгнаны.
– Но мир есть, – не сдавалась Этельфлэд. – А когда все спокойно, христианам ты не нужен. Будь сейчас война, они только бы и желали, чтобы Утред Беббанбургский сражался за них. А теперь? Теперь, когда у нас мир? Ты для них лишний, и им всегда хотелось избавиться от тебя. И что ты делаешь? Убиваешь одного из самых святых людей в Мерсии!
– Святых? – Я фыркнул. – Это был глупый старик, решивший сражаться.
– И битва, в которой он решил сражаться, была твоей! – с нажимом произнесла женщина. – Аббат Витред совершал моление о святом Освальде! Витреду было видение! И ты убил его!
Я ничего не ответил. В те годы саксонскую Британию охватило религиозное безумие: поверье, что если мощи святого Освальда будут найдены, то все саксы объединятся. Из этого следовало, что саксы, находящиеся под властью данов, сделаются ни с того ни с сего свободными. Нортумбрия, Восточная Англия и север Мерсии избавятся от язычников-данов, и все благодаря тому, что расчлененные останки святого, вот уже три века как умершего, сложат воедино. Про Освальда я знал все: он некогда правил Беббанбургом, и мой дядя, предатель Эльфрик, владел одной рукой покойника. Много лет назад я сопровождал голову святого в безопасное место. Прочие части, как предполагалось, захоронены в одном из монастырей на юге Нортумбрии.
– Витред хотел того же, что и ты! – сердито продолжила Этельфлэд. – Чтобы сакс правил Нортумбрией!
– Я не собирался убивать его. Мне жаль.
– Самое время пожалеть! Если останешься здесь, придут две сотни копейщиков и притянут тебя к суду.
– Я сражусь с ними.
– Какими силами? – Она презрительно засмеялась.
– У нас с тобой больше двухсот человек, – ответил я.
– Ты не просто глупец, если полагаешь, что я прикажу своим людям биться с другими мерсийцами!
Конечно, Этельфлэд не станет сражаться с мерсийцами. Мерсийцы ее любят, но эта любовь не позволит ей собрать войско, достаточное, чтобы разбить мужа, ведь тот податель добра, хлафорд, и ему под силу созвать тысячу воинов. Он вынужден изображать сердечное согласие с Этельфлэд, потому как не осмеливается открыто бросить ей вызов. Ее брат, король Уэссекса, будет мстить. Боялся Этельред и меня, да вот церковь только что лишила меня большей части могущества.
– Что ты будешь делать? – спросил я.
– Молиться, – ответила она. – И возьму твоих людей к себе на службу. – Этельфлэд кивнула в сторону тех моих дружинников, которые нарушили клятву. – А еще, буду сидеть тихо и не дам мужу повода уничтожить меня.
– Уходи со мной, – предложил я.
– И связать свою судьбу с изгнанным дураком? – горько поинтересовалась она.
Я посмотрел туда, где в небо поднимался дым.
– Твой супруг посылал людей захватить семью Кнута Ранулфсона?
– Что? – В голосе ее прозвучало изумление.
– Кто-то, выдав себя за меня, пленил его жену и детей.
– Откуда ты знаешь? – Этельфлэд нахмурилась.
– Я только что из его усадьбы.
– Будь это дело рук Этельреда, я бы знала.
У нее имелись лазутчики при его дворе, как и у него при ее.
– Кто-то совершил это. Но не я.
– Другие даны, – предположила Этельфлэд.
Я сунул Вздох Змея обратно в ножны.
– Думаешь, раз Мерсия столько лет наслаждается миром, то с войнами покончено? – спросил я. – Это не так. У Кнута Ранулфсона есть мечта, и он намерен осуществить ее, пока не слишком состарился. Так что смотри за приграничьем в оба.
– Уже смотрю. – Голос ее прозвучал не так убежденно, как прежде.
– Кто-то мутит воду. Уверена, что это не Этельред?
– Он собирается напасть на Восточную Англию, – отозвалась она.
– Что? – Настал мой черед изумляться. – Что он собирается?
– Напасть на Восточную Англию. Наверное, его новой женщине нравятся болотистые земли. – Ее слова пронизывала горечь.
Тем не менее нападение на Восточную Англию имело определенный смысл. То было одно из потерянных королевств – потерянных для данов, – да и лежало рядом с Мерсией. Если Этельред сумеет овладеть теми землями, то получит свой трон и свою корону. Он станет королем Этельредом, а заручившись поддержкой фирда и танов Восточной Англии, обретет силу, сопоставимую с силой своего зятя, короля Эдуарда.
Но посягательство на Восточную Англию подразумевало одну закавыку. Даны Северной Мерсии могли прийти ей на помощь. И получится война уже не между Мерсией и Восточной Англией, а между Мерсией и всеми данами Британии. Война, в которую окажется втянут Уэссекс. Война, которая опустошит весь остров.
Если только даны севера не останутся в стороне. А лучший способ решить эту проблему – взять в заложники жену и детей, которыми Кнут так дорожит.
– За этим обязан стоять Этельред, – сказал я.
Этельфлэд покачала головой:
– Я бы знала. Кроме того, он боится Кнута. Мы все боимся Кнута. – Она печально смотрела на горящие здания. – Куда ты пойдешь?
– Прочь отсюда.
Ее белая ладонь коснулась моей руки.
– Утред, ты глупец.
– Знаю.
– Если начнется война…
– Я вернусь.
– Обещаешь?
Я коротко кивнул:
– Если будет война, я стану защищать тебя. Я поклялся в этом много лет назад, и мертвый аббат не отменит клятвы.
Этельфлэд снова повернулась к пылающим домам, и в свете пожара ее глаза показались влажными.
– Я позабочусь о Стиорре, – проговорила она.
– Не позволяй ей выходить замуж.
– Девочка уже взрослая, – возразила Этельфлэд. Потом повернулась ко мне. – Как я смогу найти тебя?
– Никак. Я сам тебя найду.
Она вздохнула и поманила Этельстана.
– Ты едешь со мной, – распорядилась женщина.
Мальчишка посмотрел на меня. Я кивнул.
– И куда ты пойдешь? – еще раз спросила она.
– Прочь отсюда, – снова ответил я.
Но сам-то знал – я отправляюсь в Беббанбург.
* * *
Нападение христиан оставило в моем распоряжении тридцать девять человек. Горсть, подобно Осферту, Финану и моему сыну, тоже являлась христианами, но большинство составляли даны и фризы – последователи Одина, Тора и прочих богов Асгарда.
Мы вырыли припасы, спрятанные под холлом, и немного погодя, в сопровождении жен и детей воинов, оставшихся мне верными, выступили на восток. Переночевали в роще неподалеку от Фагранфорды. Сигунн была со мной, но вела себя беспокойно и почти не разговаривала. Мое мрачное, сердитое настроение пугало всех, и только Финан отважился обратиться ко мне.
