– Сначала добуду какого-нибудь епископа, – бросил я и снова повернул коня к Вульфхерду, который так забарабанил пятками по бокам своей лошади, что та подпрыгнула, едва не сбросив седока.
– Господин! – заорал Осферт и погнал коня с намерением перехватить меня.
Толпа решила, что мы вдвоем гонимся за епископом, и хлынула вперед. Крестьяне вопили и кричали, потрясая своим грубым оружием, охваченные пылом исполнить предписанный Богом долг. Я знал, что нас задавят числом, но был зол и решил, что предпочту прорубить себе дорогу через этот сброд, чем обращусь в бегство перед ним.
Забыв про улепетывающего епископа, я направил коня на толпу. И тут прозвучал рог.
Он трубил с правой от меня стороны, где солнце дотлевало за западным горизонтом. Поток всадников на полном скаку вклинился между мной и народом. Они были в кольчугах, вооружены мечами и копьями, а лица их скрывались за нащечниками шлемов. Отблеск пожарища играл на этих шлемах, обращая конников в обагренных кровью воинов. Сырая земля превращалась в месиво под копытами коней, пока вновь прибывшие разворачивались лицом к толпе.
Один из них направился ко мне. Подъезжая, он держал меч опущенным, а затем вскинул его в приветствии. Губы его растянулись в ухмылке.
– Господин, что ты натворил? – спросил воин.
– Убил аббата.
– Ну, значит, сотворил для них мученика и святого, – хмыкнул он, потом извернулся в седле, чтобы посмотреть на всадников и толпу, которая перестала напирать, но выглядела по-прежнему угрожающей. – Думаешь, они будут благодарны тебе за еще одного святого? Да вот только им это вовсе не по нраву.
– Это случайность.
– Случайности тебя прямо-таки сами находят, господин, – снова ухмыльнулся он.
Это был Финан, мой друг, тот самый ирландец, который командовал воинами во время моего отсутствия и оберегал Этельфлэд.
Была здесь и сама Этельфлэд. Гневный ропот толпы стих, когда она неспешно подъехала, показавшись людям. В белом плаще, дочь Альфреда восседала на белой кобыле, а на светлых волосах покоился ободок из серебра. Этельфлэд выглядела как королева, ее любили в Мерсии. Узнав гостью, епископ Вульфхерд подскакал к ней и заговорил торопливо, вполголоса, но она не замечала его. Не замечала и меня – только сидела прямо в седле и смотрела на толпу. Некоторое время Этельфлэд молчала. Отсветы горящих зданий играли на серебряном венце, на украшениях вокруг шеи и на тонких запястьях. Лица ее я не видел, но знал, что сейчас оно излучает ледяную суровость.
– Вы, разойдитесь, – почти небрежно бросила она. Народ загудел, и ей пришлось повторить приказ более громко. – Разойдитесь!
Этельфлэд выждала, пока наступит тишина.
– Священники и монахи поведут вас. Те, кто пришел издалека и нуждается в пище и ночлеге, найдут и то и другое в Сирренкастре. А теперь уходите!
Она развернула кобылу. Епископ Вульфхерд последовал за ней. Я видел, как он умолял ее. Потом ее рука вскинулась.
– Кто здесь главный, епископ? – спросила Этельфлэд. – Ты или я?
В этих словах прозвучал решительный вызов. Этельфлэд не правила Мерсией. Это ее супруг повелевал Мерсией и, будь у него пара яиц, мог стать королем всей страны, но вместо этого стал рабом Уэссекса. Его безопасность зависела от помощи западных саксов, а те оказывали ее только потому, что Этельфлэд была его женой. А еще дочерью Альфреда, величайшего из королей западных саксов, и сестрой Эдуарда, правившего в Уэссексе теперь. Этельред ненавидел жену, но нуждался в ней. Ненавидел меня, потому как знал о нашей связи. Знал это и Вульфхерд. При брошенном ему вызове он напрягся, потом кинул взгляд на меня. Я понял, что его подмывает принять вызов и попробовать восстановить власть над мстительной толпой, но Этельфлэд уже утихомирила крестьян. Тут правила она. Правила, потому что пользовалась любовью в Мерсии, и народ, спаливший мое гнездо, не хотел обижать ее. Епископу было все равно.
– Господин Утред… – начал он, но был решительно прерван.
– Господин Утред – дурак, – заявила Этельфлэд громко, чтобы ее услышало как можно больше из присутствующих. – Он оскорбил Бога и человека. Его провозгласили изгнанником. Но резне здесь не место! Довольно пролито крови, хватит! А теперь уходи!
Последние слова адресовались прелату, но взгляд на толпу и жест подразумевали, что и прочим тоже пора удалиться.
И они ушли. Присутствие воинов Этельфлэд сыграло, конечно, свою роль, но именно ее уверенность и властность возобладали над влиянием взбесившихся попов и монахов, подбивших толпу разорить мои владения. Крестьяне ушли. Пламя продолжало озарять ночь. Остались лишь мои дружинники и воины, присягнувшие Этельфлэд. Та наконец повернулась и вперила в меня гневный взгляд.
– Ты дурак, – повторила она.
Я промолчал. Просто сидел на коне, смотрел на огонь, и мысли у меня были унылые, как болота на севере. Мне вдруг вспомнился Беббанбург, зажатый между бурливым морем и высокими скалистыми горами.
– Аббат Витред был хорошим человеком, – продолжила Этельфлэд. – Из тех, кто заботится о бедных, кормит голодных, одевает нагих.
– Он напал на меня.
– Ты ведь воин! Великий Утред! А он – монах! – Она осенила себя крестом. – Витред пришел из Нортумбрии, твоей страны. Даны притесняли его, но он не отступился от веры! Остался тверд, вопреки всем нападкам и ненависти язычников, и все ради того, чтобы найти смерть от твоей руки!
– Я не собирался убивать его.
– Но убил! И почему? Потому что твой сын стал священником?
– Он мне не сын.
– Какой же ты глупец! Это твой сын, и ты должен гордиться им.
– Он мне не сын, – упрямо возразил я.
– Да, теперь он сын ничтожества, – выдохнула она. – У тебя в Мерсии всегда хватало врагов, и сейчас они взяли верх. Смотри! – Ее рука указала на горящие строения. – Этельред пошлет воинов пленить тебя, а христиане хотят твоей смерти.
– Твой муж не осмелится напасть на меня.
– Еще как осмелится! У него новая женщина. Ей хочется, чтобы я умерла и ты тоже. Она мечтает стать королевой Мерсии.
Я только крякнул в ответ. Этельфлэд, разумеется, говорила правду. Муж, ненавидевший ее и меня, нашел себе любовницу по имени Эдит – дочь тана из Южной Мерсии. По слухам, девица была настолько же честолюбива, насколько прекрасна. У нее имелся братец Эрдвульф, возглавивший дружину Этельреда. Эрдвульф выказал ловкость, сравнимую с честолюбием сестры. Шайка голодных валлийцев разграбила западные границы. Эрдвульф выследил оборванцев, загнал в ловушку и уничтожил. Умный парень, на тридцать лет моложе меня, – брат властной женщины, мечтающей стать королевой.
– Христиане победят, – сказала мне Этельфлэд.
– Ты христианка.
На это она ничего не ответила. Просто отвернулась и уставилась на пожар, потом устало покачала головой:
