В октябре ему пришлось уже вести тяжелые оборонительные бои в Галиции, в районе Самбора. Причем, 24 октября лично возглавил контратаку бригады, которая без всякой артподготовки бросилась в штыки на наседавших австрийцев. Удар «железных» был столь стремителен, что паника среди врага перекинулась на его тыловые части. Деникин же, не останавливаясь, погнал австрийцев в глубь его позиций, где с ходу взял село Горный Лужек, в котором располагался штаб 4-й армии во главе с самим эрцгерцогом генерал-полковником Иосифом-Фердинандом (назначен после смещения Ауффенберга). Русские пулеметы развеяли сомнение эрцгерцога в том, что столь глубокий прорыв возможен, и он вместе со штабом спешно бежал. Стрелки Деникина с удовольствием растянулись в еще не остывших креслах пить еще горячий австрийский кофе из чашек с вензелями наследника престола.
«Судьба иногда шутит шутки с людьми, — писал Деникин. — Семь лет спустя, когда я со своей семьей очутился, уже в качестве эмигранта, в Будапеште, к больной моей дочери позвали доктора. Услышав мою фамилию, доктор осведомился, не я ли тот генерал, который командовал «Железными стрелками». И когда я подтвердил, он радостно жал мои руки, говоря: «Мы с вами чуть не познакомились в Горном Лужке, я был врачом в штабе эрцгерцога Иосифа».
В пылу боев комбриг не забывал о матери. В каждом письме он заботливо справлялся о ее здоровье и благополучии: «Мои скромные заслуги награждены чрезмерно, и я, несомненно, приложу все усилия, чтобы оправдать доверие, которое мне оказывают. Одна только забота, одно горе — это Ваше беспомощное положение, дорогая моя старушка…», «Пишите чаще и побольше, дорогая моя старушечка. И берегите себя. Крепко целую», «Достаточно ли вам содержания при теперешней дороговизне? Крепитесь, дорогая моя, не падайте духом и ждите спокойно конца наших злоключений».
Интересная вещь: солдатский сын, внук крепостного, всю свою жизнь общавшийся с простыми солдатами, никогда в жизни не позволял себе ни чванства, ни панибратства. С родителями и даже лучшими друзьями он неизменно был на «вы». Такой вот «буржуй».
После сокрушительных поражений сентября — октября 1914 года австрийские войска отступили в Карпаты. За личную отвагу комбрига «Железной» наградили Георгиевским орденом 4-й степени.
В декабре Деникин познакомился со своим новым начальником штаба полковником Генштаба Сергеем Марковым — человеком безумной личной храбрости, награжденным за японскую войну сразу пятью боевыми орденами. Между войнами Марков успел стать профессором и преподавал в Академии военную географию.
Известно, как в войсках относились к «академикам», сам Деникин поначалу не воспринимал нового начштаба.
«Приехал он к нам в бригаду, никому не известный и нежданный: я просил штаб армии о назначении другого. Приехал и с места заявил, что только что перенес небольшую операцию, пока нездоров, ездить верхом не может и поэтому на позицию не поедет. Я поморщился, штабные переглянулись. К нашей «запорожской сечи», очевидно, не подойдет — «профессор»… Выехал я со штабом к стрелкам, которые вели горячий бой впереди города Фриштака. Сближение с противником большое, сильный огонь. Вдруг нас покрыло очередью шрапнели. Что такое? К цепи совершенно открыто подъезжает в огромной колымаге, запряженной парой лошадей, Марков — веселый, задорно смеющийся: «Скучно стало дома. Приехал посмотреть, что тут делается…» С этого дня лед растаял, и Марков занял настоящее место в семье «Железной бригады».
Для понимания следует добавить — у Маркова некстати вскочил огромный фурункул на срамном месте, и он попросту не мог влезть в седло к смеху «железных стрелков». Однако «академик» нашел выход: подушку под зад — и в колымаге на позиции, презрев пулеметный огонь врага.
Вероятно, есть какой-то перст судьбы, что в одном месте сконцентрировались почти все основные лидеры будущего Белого движения на Юге России — Алексеев, Корнилов, Деникин, Марков, Каледин…
Вслед за 8-й армией бригада в лютую стужу полезла на карпатские перевалы, где завязывались тяжелейшие бои на пути к Венгерской равнине и крепости Перемышль.
Здесь они опять были рядом: Деникин на Лупковском, Корнилов на Ростокском перевалах. К концу ноября австрийцы были сбиты с занимаемых позиций, и армия Брусилова выплеснулась на равнину, перерезав железную дорогу Гуменное — Мезоляборч и захватив около 4 тысяч пленных.
И тут произошла ситуация, которую кардинально противоположно описывают Деникин и Брусилов. Собственно, в этом нет ничего удивительного, общего языка они не находили до революции, а после нее тем более в своих мемуарах обвиняли друг друга во всех смертных грехах.
В любом случае Брусилов обвиняет генерала Корнилова в невыполнении приказа, из-за чего тот понес огромные потери под Гуменным, в том числе потерял и всю артиллерию. Деникин доказывает, что командарм сам запутал войска противоречивыми приказами, а Корнилову запретил отступать и выводить войска из-под удара. Тот несколько дней бился в полном окружении тремя полками против одиннадцать с половиной дивизий, а когда положение стало безнадежным, поставил всех, кто мог держать оружие, в строй, лично повел их в контратаку и пробился к своим не только со всей артиллерией (потеряны только два зарядных ящика), но и приведя с собой две тысячи пленных.
Деникин даже приводит текст телеграммы, которую отправил ему Брусилов: «Молодецкой бригаде за лихие действия, за блестящее выполнение поставленной ей задачи шлю свой низкий поклон и от всего сердца благодарю Вас, командиров и героев-стрелков. Перенесенные бригадой труды и лишения и славные дела свидетельствуют, что традиции старой «Железной бригады» живут в геройских полках и впредь поведут их к победе и славе».
На войне всегда ведь кто-то должен быть виноват. Брусилов таковым объявил якобы «ослушника» Корнилова, хотя в самой армии того носили на руках за отчаянную храбрость и находчивость. Нешаблонность мышления никак не вписывалась в строгие рамки Академии, распространяемые на командование войсками всех уровней.
В феврале 1915 года «пожарная команда» деникинских «железных стрелков» была переброшена на помощь сводному отряду генерала Каледина под Ужгород. В атаку шли по грудь в снегу, под завывание метели. Раненые падали в сугробы, откуда достать их было крайне сложно — кто мог, махал винтовкой, чтобы быть обнаруженным. Кто не мог — замерзал. Особенно страдала прикрывавшая фланг бригады Дикая дивизия, составленная из чеченцев, ингушей, дагестанцев, черкесов, под командованием великого князя Михаила Александровича (его начальником штаба был еще один однокашник Деникина по Академии генерал-майор Яков Юзефович. Через несколько лет он станет еще одним деятелем Белого движения на Юге России). Теплолюбивые горцы замерзали прямо на лошадях.
Под деревней Лутовиско бригада наконец пробила брешь в обороне австрийцев, взяв 2 тысячи пленных и отбросив врага за реку Сан. За это генералу Деникину вручили орден Св. Георгия 3-й степени.
В начале марта, когда бои под осажденной русскими войсками крепостью Перемышль достигли апогея, «Железная бригада» у горы Одринь, затыкая очередную брешь, сама оказалась в окружении. Под перекрестным огнем противника с соседних горных склонов, неся большие потери. Убит командир 16-го полка полковник барон Боде, тяжело ранен командир 13-го полка полковник Гамбурцев. Полк держится только на доблести бесстрашного подполковника Николая Тимановского, будущей легенды Белого движения, прозванного «Железным Степанычем» (18 боевых ранений). Когда того в очередной раз ранят, Деникина упрашивает дать полк в командование начштаба генерал Марков.
