Гусеница, куколка, бабочка, Несите ваш урожай. Гусеница, куколка, бабочка, Танцуйте дико. Скачи, лети, беги, Ибо ты следующим станешь — Гусеницей, куколкой, бабочкой. Горящая хижина изрыгала густое пламя, душила вонью пылающих детских волос. Меж пламенем и почерневшими балками мелькала огромная тень Куколки. Над ним жар был не властен, он все еще рыскал в поисках добычи.
— Горит, словно бумага, — проворчал Бабочка. — Бумажный домик, фасад, театральная сказка.
— Взгляни. — Гусеница склонился над высокой стопкой бумаг, вытащенных из хижины. — Тут ведь одно и то же написано. Везде одно и то же.
— Ну и что? Состязание самураев? Интересно! Выходи, старик, нечего там больше делать! Все равно ничего больше не найдешь!
— Чертова неудача. Жаль, что все загорелось так быстро.
— А ты чего хотел? Ведь видно же было, что живут здесь ронины. Глупо получилось. Но вы оба не хотели даже слушать меня.
— И что? Все равно нам это ничего не стоило.
Впервые Бабочка оторвал взгляд от хижины и перевел его на своего угловатого товарища. Неужели и в самом деле ничего не стоило? А те людские жизни, что забрали они и огонь?
— Куколка, да выходи же ты наконец! Ты, мешок с костями! И что ты там ищешь?
Уродливый, огромный и широкоплечий Куколка и в самом деле выскочил из горящего дома. Он был весь испачкан сажей. Вовремя выскочил Куколка: за спиной у него в тот же миг обрушилась горящая крыша.
— Кто это тут мешок с костями? Ты, пожиратель мяса мертвецов!
— И что же? Нашел что-нибудь?
— Ничего. А вы что добыли?
— Только еду.
— И бумаги?
— Причем недурные. — Гусеница подхватил одну из них. — Великие состязания самураев в Осаке! Состоятся через несколько дней, рано утром.
— Это не для меня, я по утрам сплю, — ухмыльнувшись, отмахнулся Куколка.
— Но ведь это нам ничего не будет стоить… — задумчиво потер подбородок Бабочка.
— Нет, конечно же, задаром, — рассмеялся Куколка. — Смерть всегда дается задарма. Хотя бы она!
— Что ты задумал, Бабочка? — насторожился Гусеница. — У тебя глаза блестят так, словно ты увидел красавицу. Думаешь о награде? Думаешь, у нас есть шанс? Хочешь принять участие в состязаниях?
— Почему бы и нет?
— Но ведь там соберутся лучшие из лучших! Они тебе так надают, что.
— С чего ты взял? Трус ты!
— Я трус? — Куколка угрожающе медленно поднялся с травы. — Да я тебя…
— Я буду участвовать в состязаниях. Гусеница, Куколка и Бабочка против самураев Осаки! Это подарит нас бессмертием!
— Или смертью, — проворчал Куколка.
— Ох! Маменькины сыночки! — рассмеялся беззаботный Бабочка.
— Сукин сын, — не остался в долгу Куколка.
Ветер тянул за собой по земле нити чадного дыма. И они решили, что пора бы уже уходить с пепелища.
Экскурс. Верность долгу, когда все уже кончено
Дух бусидо, дух верности сохранился в Японии навсегда. И это наглядно видно на примере весьма примечательной истории.
В марте 1974 года, через три десятка лет после окончания Второй мировой войны, на Филиппинах состоялась «капитуляция» последнего самурая — подпоручика Онода. Японский журнал «Мантайм» подробно пересказал историю Онода[10].
А начиналась эта история так. В 1944 году командир войск спецназначения императорской армии майор Танигути вызвал к себе подпоручика Оноду и отдал ему следующий приказ:
— Укройтесь в горах острова Лубанг. Ваша цель — террор, подрывная работа. Мы еще вернемся на Лубанг. Все ли ясно?
— Так точно!
— Приказ этот отдал вам я. И никто другой его отменить не вправе.
Небольшой, поросший джунглями остров Лубанг находится на Филиппинах. Оказался поручик на нем не один, а в сопровождении младшего унтер-офицера Симады и рядовых первого класса Акацу и Коцука. Их война со всем миром затянулась на несколько десятилетий…
Весной 1951 года в плен сдался Акацу. В мае 1954 года в стычке с подразделением филиппинских горных стрелков был убит Симада. А еще через восемнадцать лет убили в перестрелке с патрулем Коцуку. Остался последний самурай — Онода. Для него война закончилась только 10 марта 1974 года. И завершилась при весьма примечательных обстоятельствах.
Еще в марте 1946 года по джунглям маленького островка в сопровождении американских солдат с мегафоном в руках ходил японский переводчик и сообщал самураям-«партизанам» о полной капитуляции Японии. Но Онода остался в джунглях.
В июне 1954 года на Лубанг из Японии отправилась делегация на спасение Оноды и Коцуки. Поехали туда даже родные и близкие «партизан». Но в Японию они возвращались ни с чем. В 1959 году попытку повторил родной брат Оноды. Тот узнал брата, но продолжил «выполнять приказ». В 1973 году на острове вновь появилась поисковая группа. На этот раз вместе с ней поехал отец Оноды. Старик бродил по лесам и выкрикивал строки хайку:
Сколько воспоминаний Вы разбудили в душе моей, О вишни старого сада!
Однако война последнего самурая все равно продолжалась. Он даже взял в «плен» молодого туриста из Японии. Для чего? Чтобы объяснить земляку, что пока отданный ему три десятка лет назад приказ не будет отменен его прямым начальником, он, истинный самурай, будет продолжать воевать.
Пришлось бывшему майору Танигути отправляться за Онодой на Лубанг. Поздним мартовским вечером отставной майор зачитал стоявшему навытяжку с винтовкой у ноги подпоручику Оноде приказ об отмене возложенного на него боевого задания. Тридцатилетняя война Оноды закончилась.
Перед телекамерой постаревший подпоручик сказал:
— Не сдавался, потому что обязан был действовать лишь по приказу прямого начальника. О гибели подчиненных не жалел. Возникло лишь желание отомстить за их смерть… О родителях не вспоминал. Полагал: раз они считают меня погибшим, значит, дух их возвышается, а это продлит им жизнь.
