Именно в 1996 году начали появляться первые признаки того, что люди начали интересоваться Роджером. В сентябре того года состоялся его международный дебют: он представлял Швейцарию на Молодежном кубке мира, групповом турнире, организуемом Международной федерацией тенниса. В тот год турнир проходил в Цюрихе на открытом корте с грунтовым покрытием. Когда Швейцария вышла играть против Австралии, то несколько представителей СМИ пришли на битву лучших: Федерер против Ллейтона Хьюитта, впечатляющего молодого австралийца.
Эта встреча была потрясающей по нескольким причинам. Хьюитт был более известен и в юниорах продвинулся дальше Федерера. Всего четыре месяца спустя он заявит о себе, выиграв турнир АТР в Аделаиде в возрасте всего шестнадцати лет. Несмотря на то что официально в то время Федерер не работал с Питером Картером, он с ним регулярно общался и знал, что Хьюитта тренировал Даррен Кэхилл, бывший товарищ Питера по команде в Аделаиде. Ожидали, что это будет встреча двух теннисистов, которые многого добьются, и матч полностью оправдал ожидания.
Кэхилл вспоминает «марафонский матч, великолепный матч». Он посоветовал Хьюитту заставлять Роджера использовать бэкхенд на том основании, что он видел, как Федерер тренировался в Базеле двумя годами ранее, но «Роджер стал несравненно лучше. Я ожидал, что Ллейтон с легкостью справится с этим матчем, но за те два года, что я не видел Роджера, его игра стала значительно лучше». Это был также горячий матч. «Роджер терял самообладание, Ллейтон терял самообладание, и уже можно было сказать, что это будет интересное соперничество между двумя теннисистами», – говорит Кэхилл. Федерер выиграл со счетом 4–6, 7–6 (3), 6–4, отыграв матч-поинт. В итоге, благодаря ничьей в решающем парном зачете, Австралия все-таки победила.
Следующий год стал важнейшим для швейцарского тенниса. В январе Мартина Хингис впервые за всю историю Швейцарии победила в Большом шлеме в одиночном разряде, выиграв Открытый чемпионат Австралии. К концу марта она стала лучшей в мире и выиграла три из четырех важнейших титулов в одиночном зачете того года, добавив к своему успеху в Австралии Уимблдон и Открытый чемпионат США. Она проиграла лишь Открытый чемпионат Франции, уступив в финале Иве Майоли из Хорватии.
1997 год стал также годом, когда «Швейцарский Теннис» открыл новый административный и спортивный центр в Биле. Наконец-то можно было оставить политические распри прежних пяти лет (ну или хотя бы попытаться: в «Швейцарском Теннисе» они никогда не угасают до конца). У маленькой альпийской страны появилась база для подготовки лучших талантов – и юниоров, и профессионалов. С открытием нового комплекса и приобретением Хингис статуса спортивного кумира теннис в Швейцарии становился все привлекательнее. Вскоре в Биль приехали многоуважаемые лица, в том числе голландский тренер Свен Гренефельд и швед Петер Лундгрен, который был там назначен национальным тренером.
А еще в Биль приехал Питер Картер, которого «Швейцарский Теннис» переманил из «Олд Бойз» летом 1997 года, во многом из-за его связи с Федерером. В нем уже разглядели перспективного игрока, которого стоило развивать. Завершение восьмилетнего труда Питера Картера в Базеле отметили большой прощальной вечеринкой, причем собранная для него сумма была четырехзначной – несомненный знак любви и уважения.
У Федерера дела тоже пошли в гору. После двух лет в Экюблане он смог разместиться намного ближе к дому, овладеть французским и обуздать своих демонов. Теперь у него снова был его тренер, которому он больше всего доверял, а также финансирование от «Швейцарского Тенниса». Но где же ему жить? Он не хотел жить с другой семьей, но и жить самостоятельно в шестнадцать лет он еще не был готов.
И тут, как нельзя кстати, появляется Ив Аллегро. Закончив свою учебу в Экюблане, он решил поселиться в Биле и обзавелся там квартирой. Когда семья Федереров узнала об этом, то спросила, не мог бы он разрешить Роджеру жить вместе с ним. Аллегро согласился, и они стали соседями на два года. «Нам было очень весело, – говорит сегодня Аллегро. – Мы стали очень близкими друзьями. Он был близок к тому, чтобы стать профессионалом. Ему порой было непросто, в том числе и потому, что на тренировку надо было вставать в восемь утра. Он очень часто опаздывал. Он любил играть в «плейстейшен» по вечерам, и порой мне приходилось останавливать его и говорить: «Хватит, пора идти спать». Я был для него как старший брат».
Учитывая трудности с французским языком, которые изводили Федерера, когда он впервые приехал в Экюблан, для него, вероятно, были крайне важны дружеские отношения, в которых в роли языка по умолчанию использовался французский. «Мы всегда говорили по-французски, – рассказал Аллегро, – что довольно-таки странно, потому что к тому моменту я хорошо говорил на швейцарско-немецком. Даже сегодня мы больше говорим на французском, чем на швейцарско-немецком, хотя теперь мы смешиваем три языка: французский, швейцарско-немецкий и английский».
Каково это было, жить с Федерером? Мыл ли он посуду, когда была его очередь? «Было нормально, – говорит его бывший сосед. – Мы не были совсем уж плохи. Если я говорил ему что-либо сделать, то он это делал. Сам бы он, возможно, этого и не сделал, но если я ему говорил, то он всегда выполнял».
«Честно говоря, мы так часто уезжали на турниры, что мало были дома вместе, но, как правило, я готовил, а он играл на «плейстейшен». Он был довольно-таки ленивым, не любил убираться и все такое, и даже если и прибирался в комнате, то через пару дней там был такой же беспорядок, как и до уборки. Однако он всегда был таким человеком, который, решив что-то сделать, делал это хорошо. А уборка не была для него настолько важна».
Аллегро заметил то же, что замечали все, кто наблюдал за юным Роджером, – он намного лучше играл на матчах, чем на тренировках. Большинство игроков любого уровня чудесно играют на тренировках, но когда они участвуют в официальном матче, то их уровень немного падает из-за давления и формальности ситуации. С Федерером все было наоборот. Многие из его друзей по «Олд Бойз» могут заявить, что побеждали его на тренировках, но когда все становилось официальным, уровень Федерера возрастал. «Он часто опаздывал на тренировки, – вспоминает Аллегро их годы в Биле, – но тогда он больше любил играть в матчах, и тренировки зачастую ему наскучивали».
Аллегро сделал умеренно успешную карьеру игрока в парном разряде в турнирах АТР. У него было несколько полупостоянных партнеров, какое-то время он довольствовался тем, что иногда появлялся в роли партнера Федерера на Кубке Дэвиса, паре турниров и Олимпийских играх 2004 года. Не кажется ли ему странным, что из бывшего «старшего брата» он превратился на корте в младшего партнера одного из величайших игроков мирового спорта? «Нет, это не странно. На самом деле, я думаю, что это хорошая история. Я совсем не завидую. Я очень радуюсь успехам Роджера. Я занимаюсь своим делом, а он – своим. Было здорово выиграть два титула вместе с ним, здорово играть с ним в Кубке Дэвиса, просто потому, что это хорошая история». Приход Станисласа Варвинки к известности в качестве игрока в одиночном и парном разряде положило конец партнерству Аллегро и Федерера.
В 1997 году Федерер бросил учебу. «Я сказал родителям: «Я не в настроении больше ходить в школу, я хочу сосредоточиться на теннисе», – сказал он в интервью 2004 года. – Они поняли, но сказали, что если в течение следующих нескольких лет я не добьюсь каких-либо результатов, то должен буду вернуться в школу. Было весьма рискованно бросать школу в шестнадцать лет, потому что у меня тогда не было рейтинга АТР. Может, я был восьмидесятым или около того, а в юниорах я был, скажем, шестидесятым. Однако я каким-то образом почувствовал, что школа мешает сосредоточиться на теннисе на все сто процентов. Поэтому когда я бросил школу, дела в теннисе пошли намного лучше».
